Выходящую к реке стоянку, покрытую гравием, залило водой. Чернильно-черная вода Форджезе, обычно протекавшая в тридцати метрах отсюда, сейчас проглотила пирс и лизала сарай с лодками. Порывы ветра с дождем метали из стороны в сторону верхушки пальм с побитыми морозом листьями. Даже внутри салона слышался гул паводка.

Менее подходящую для романтической встречи ночь трудно было вообразить.

На стоянке плотным строем стояли кемперы и трейлеры.

"Так-с, ну и где тут искать кемпер Эрнесто?"

Беппе помнил, что назывался он "Риммель" или что-то воде этого. После долгих поисков в самом конце стоянки он увидел белую зверюгу с надписью " Р имор супердука-688ТС". "Вот и он".

Внутри этой махины и свершится жестокое предательство. Да, предательство, ибо — Беппе это осознавал — то, что он готовился осуществить, было самым настоящим обесчещеньем, в полном смысле слова покушением на целостность семьи. Бедный Марио ничем не заслужил такой гнусности со стороны лучшего друга.

"Брось. Отступись. Марио впустил тебя в свой дом, как брата. Он безумно любит свою жену и доверяет тебе"

Беппе припарковался, стараясь не слушать голос совести.

"Не сомневайся, Ида тоже будет тебе признательна"

Беппе вздохнул и заглушил мотор.

"Я дрянь. Я знаю это. Хотел бы, да не могу... Может, после этой ночи я отступлю назад. Но так я жить не могу, она должна стать моей хотя бы раз".

Он вышел из машины и обошел вокруг кемпера, волоча за собой между луж синий чемоданчик на колесах.

С третьей попытки дверь подалась, и в возбуждении, смешанном с чувством вины, социальный работник поднялся по ступенькам и вошел внутрь в мгновение, когда вспышка молнии озарила голубым светом обеденный уголок и диванчик.

68.

Кристиано Дзена проснулся от раскатов грома, таких мощных, что на секунду он подумал, что на шоссе взлетел на воздух бензовоз.

Он ощупал подушки и спинку и понял, что лежит на диване. Уснул во время фильма с Аль Пачино.

Полная темень. Дождь стучал по стеклам, а во дворе хлопала на ветру калитка.

— Спокойно, Кри. Просто свет вырубило.

Кристиано кое-как различил очертания лица отца, подсвеченные красным огоньком сигареты.

— На улице сильная гроза. Иди-ка в постель.

— А времени сколько?

— Не знаю. Где-то полдвенадцатого.

Кристиано зевнул:

— Как вы до трактора доберетесь? Дорога у реки — небось совсем развезло.

— Как пить дать, — спокойным голосом согласился Рино.

Кристиано хотел спросить, можно ли ему тоже поехать, но удержался. Он знал, каков будет ответ.

— А не поздно? — спросил он в конце концов.

— Хм.

— Что такое? Не хочешь ехать?

Отец фыркнул носом. Помолчал. Потом буркнул:

— Нет.

— Почему?

— Передумал.

— Почему?

— Слишком рискованно.

Кристиано не знал, радоваться ему или нет. На вырученные деньги они купили бы кучу барахла, поменяли машину, зажили бы получше, попутешествовали. С другой стороны, мысль о налете вселяла в него некоторое беспокойство. Ладно, так оно и лучше. Если подумать, отец ведь с самого начала не хотел в нем участвовать.

Кристиано сел, закинув ногу на ногу.

— А Данило ты что скажешь?

— У меня голова раскалывается. Иди спать. — Рино начинал нервничать, словно сын бередил ему открытую рану. Кристиано знал, что лучше промолчать, но его страшно добивало, что отец не держит обещаний. Как в тот раз, когда он пообещал на Рождество игровую приставку.

— Ты же ему обещал.

— И что с того?

— Данило тебя возненавидит.

— Его проблема. Хочет — пусть отправляется с кем-нибудь другим. Только не со мной.

— Да, но ты у них за главного. Сами они не справятся, ты это прекрасно знаешь. Не можешь же ты бросить их вот так. — Говоря это, Кристиано спросил себя, какого лешего он продолжает напирать, если рад, что отец решил выйти из дела.

Рино рявкнул:

— Послушай меня хорошенько, болван. Заруби себе на носу, что я никому главным не был и не буду, тем более этой парочке, и потом, у меня, в отличие от них, есть сын. И я не собираюсь подставляться ради горстки монет. Дискуссия окончена.

Тем временем дали свет. Включился телевизор. Снова заурчал на кухне холодильник. Кристиано прищурился:

— И когда ты ему об этом скажешь?

Рино открыл банку с пивом и сделал большой глоток. Потом, вытерев рот рукой, ответил:

— Сейчас. Когда они придут сюда. Ты иди спать. Не хочу ругаться при тебе. Давай живо в постель.

Кристиано хотел было возразить, что это нечестно, что он всегда присутствовал на их собраниях и поэтому сейчас тоже не надо его гнать, но придержал язык.

— Тоска зеленая... — Он поднялся и поплелся к лестнице, не пожелав даже спокойной ночи.

Все равно сверху все слышно.

69.

В кемпере жутко воняло.

Дело было не только в сырости, нет, все было гораздо хуже и отвратительнее... Проблема была с тем, что имело отношение к человеческим испражнениям и биотуалетам.

Беппе Трекка начал вслепую ощупывать стены в поисках распределительного щита.

Прошлым летом он с кузиной и ее семьей ездил на этой колымаге в монастырь Сан-Джованни-Ротондо, и его всю дорогу тошнило.

Наконец, выключатели обнаружились за тумбочкой, и он стал нажимать на все кнопки подряд.

Разливая ледяной свет, зажглась неоновая лампа под потолком и подсветка над кухонной нишей.

Беппе был внутри тесной каморки, которая была обставлена облицованной бежевым пластиком мебелью; перед ним — столик с диваном, над кабиной водителя — альков с двухспальной кроватью.

Зажав рот рукой, он открыл дверь уборной. Его как будто огрели по голове. Оглушенный зловонием, социальный работник посинел, но успел опереться о стенку до того, как упасть на бледно-голубой ковролин.

Надвигавшийся на него стеной смрад имел одновременно человеческое и химическое происхождение. В голове у Беппе мелькнула мысль, что муж кузины погрузил в кислоту мертвеца, но потом он увидал в унитазе лиловую жидкость, на поверхности которой плавали куски чего-то, что на вид походило на органический материал неясного происхождения.

Он нажал что есть мочи на большую красную кнопку, надеясь, что насос осушит зловонный омут, но этого не произошло. Ему удалось только открыть окошко, включить дохленький вентилятор и крепко-накрепко закрыть дверь.