решила, поэтому мне нужно учиться, – добавила Мана.

Выходит, надумала вернуться… Конечно, ее странную идею податься в воины он всерьез не воспринял. Но и отговаривать не станет. Хочет – пусть возвращается на родину. Очевидно, что не складывается у нее тут. Ихара сам понимал, что, когда вез княжну во Францию, надеялся на невозможное. Чтобы эта юная, высокородная японка стала его возлюбленной… Невероятно, несмотря на его высокое положение здесь. И все же какая-то горечь после ее слов сдавила сердце.

А девушка только теперь, когда волнение чуть улеглось, обнаружила великолепное зеркало. Подошла, украдкой любуясь собой, но что-то блеснувшее рядом на столике, отвлекло ее. Мана присмотрелась и вдруг отступила назад, а потом вовсе умчалась прочь, ничего не поясняя.

Самурай лишь сейчас вспомнил о шпильке, украшенной серебряными колокольчиками на тонких цепочках, которую вынул из волос Шинджу. Именно эта злосчастная вещица одиноко блестела на гладкой столешнице красного дерева.

Сердечные переживания не давали покоя еще одной девушке. Укладывая воспитанницу спать, гувернантка мадам Ниве напевала какую-то незатейливую народную песенку. Софи даже улыбнулась – совсем как в те времена, когда она была ребенком. Сейчас, в ее уютной спальне, в этом богатом доме, где ей знаком и дорог каждый уголок, тревожные и мрачные мысли отступили. Но как только мадемуазель де Вард осталась одна, в голову вновь стали лезть воспоминания о сегодняшнем дне.

…Первый летний бал во дворце удивлял новыми модными веяниями, которые демонстрировали друг другу придворные дамы и кавалеры. Вереница экипажей у парадного входа не имела конца. От шелков различных цветов, неповторимых узоров кружева и блеска украшений рябило в глазах.

После того вечера у маркизы де Монтеспан, когда Кристиан вызвал Ивона на поединок, а тот позорно сбежал, девушка почти никуда не выезжала. Поэтому так волнительно было для нее участие в этом празднестве.

Но хорошее настроение вскоре было грубо испорчено. Один из ее прежних поклонников, отвернувшийся от Софи после распущенных Жонсьером слухов, как ни в чем не бывало подошел и завел с мадемуазель де Вард непринужденную беседу. Та оборвала его, сказав, что не расположена к общению.

– Но почему? – изумился юноша.

– Лучше пойдите послушайте чужих сплетен, – бросила Софи.

– В таком случае до свидания. Сидите в девицах дальше. Надеюсь, в вашем доме есть дракон, которого принц должен победить? – едко ответил кавалер. – И вообще может быть, шевалье де Жонсьер говорил правду? Жаль несчастного. Из-за вас он рискует полечь на поле брани.

Наглец удалился, а девушка осталась стоять, переводя растерянный взгляд с одного придворного на другого и уже не понимая, что происходит вокруг. Кто-то обращался к ней, и она отвечала невпопад, глупо улыбалась чьим-то шуткам и вот-вот готова была расплакаться.

Военный лагерь французов у реки Рейн

– Где моя рука?

Ивон очнулся в палатке, освещенной одним свечным фонарем. Была глубокая ночь и вокруг стояла тишина. Радом на какой-то бочке примостился и дремал его сослуживец, а с некоторых пор друг, виконт д'Эрсан. Молодой человек тут же открыл глаза.

– Где рука? Что мне теперь делать без руки? Еще утром она была! – кричал Жонсьер, в ужасе глядя на свою забинтованную культю. Рука была отнята выше локтя.

Ивон попытался встать, но обессиленный после потери крови, снова рухнул на грязный, пропитанный потом, матрас. Шевалье в отчаянии принялся срывать бинты, и словно безумный качался с боку на бок. Д'Эрсан изо всех сил пытался удержать приятеля в неподвижном положении. Видимо, услышав шум, доносившийся из палатки, в нее вошел военный доктор. Вид у него был до крайности уставший, а на рукавах виднелись свежие капли крови – должно быть только сейчас, за полночь, закончил оперировать.

– Помогите, у него истерика, – взмолился виконт.

– Ему приготовят успокоительный отвар, – тихо сказал пожилой врач, и добавил уже почти шепотом, с жалостью глядя на солдата. – Ничего, и с одной рукой люди живут…

___________________

[1]Габриэль Николя де ла Рейни – первый глава полиции Парижа (в должности «генерал-лейтенант», учрежденной Людовиком XIV). Ла Рейни раскрыл заговор де Рогана против короля и нашумевшее «Дело о ядах», когда была арестована и казнена маркиза де Бренвилье – знаменитая французская отравительница, и в котором была замешана сама маркиза де Монтеспан.

Глава XVI. Там, где молятся короли

Спустя месяц

Софи смотрела на старинную церковь Сен-Жермен-л’Оксерруа – великолепнейший образец готики, очаровывающий своей внушительной и мрачной красотой. Расположенная прямо напротив Лувра со стороны, противоположной арке Карузель, эта церковь завораживала, буквально заставляя каждого, кто впервые видел ее, остановиться и полюбоваться. Сюда ходили на молитву все французские короли[1]. В этот час, в лучах игривого и легкомысленного солнца, готические стены приобрели странное, удивительное очарование.

– Мадемуазель де Вард, прием уже начинается, – лакей учтиво замер поблизости.

Софи отвернулась от окна, подхватила юбки и поспешила в зал. Сейчас состоится церемония награждения особо отличившихся военных, а затем начнутся празднества, посвященные очередной победе французов над голландской армией.

Взяв под руку Ману, Софи улыбнулась девушке. Она с трудом уговорила юную японку поехать с ней, поскольку та ни за что не стала бы напрашиваться в высокое общество придворных красавиц и повес, и даже перестала бы себя уважать из-за этого. Поэтому мадемуазель де Вард пошла на хитрость – попросила княжну о помощи, сказав, что нуждается в поддержке и даже, возможно, защите.

Японка в национальном наряде выглядела прелестно и очень колоритно. И к тому же Мана прекрасно владела кинжалом и легким мечом, поэтому в случае чего могла выступить не только в качестве компаньонки, но и телохранительницы.

Рассмотреть церемонию награждения девушкам не удалось. Тщетно вытягивая шею и приподнимаясь на мысочках, Софи пыталась увидеть короля, что-то торжественно говорящего в другой части зала, а потом, поискав глазами мать, но так и не обнаружив ее, оставила попытки вникнуть в происходящее.

– Пойдемте лучше в парк, – предложила мадемуазель де Вард своей спутнице.

Мана радостно кивнула. Люди бросали на нее взгляды и ей это не нравилось. Кажется, все ожидали от японки очередного представления со