Расположение войск в Аустерлицком сражении (три этапа)

О том, насколько обстановка после Фридланда была сложна, написал участник тех событий, близкий императорскому семейству князь Александр Борисович Куракин. Он состоял в свите молодого императора Александра I. Будучи доверенным лицом его матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, князь дал слово информировать ее о происходящем.

«Ничего более счастливого для нас не могло случиться, — писал князь Куракин, — небо ниспослало нам благословение и оказало покровительство в самую трудную пору, в какой только Россия находилась когда-либо. Оставленные или не поддержанные в полной мере нашими союзниками, мы были вынуждены нести всю тяжесть войны, которую мы могли бы выдержать лишь при деятельном содействии Англии и Австрии; у нас не было ни денег, ни продовольствия, ни оружия; наши войска, после испытанных ими потерь, могли бы быть пополнены только за счет нашего народонаселения, и к тому же новые рекруты не могли бы сразу заменить наших старых солдат; мы имели перед собою, у наших границ, победоносного неприятеля, с силами втрое большими, чем наши собственные, которым оставалось сделать один шаг вперед, чтобы вступить в наши польские провинции, где тлеет огонь возмущения — и все готово было принять неприятеля и восстать! Что же мы могли ему противопоставить? Остатки большой армии, упавшей духом вследствие всего вынесенного ею по милости генералов: отсутствие всякой надежды на успех и совершенную бесполезность всех пожертвований в случае дальнейшего упорства с нашей стороны. Эта картина совершенно правдивая, в которой нет ничего пристрастного или преувеличенного, достаточно убеждает, насколько мы счастливы, что вышли с такою выгодою из этой трудной и опасной борьбы, в которую мы были вовлечены».

После этой победы, как Наполеон напоминал впоследствии Александру, ничто не мешало ему вторгнуться в пределы России. «Я был волен идти, куда мне угодно. Меня ждали 80 тысяч литовцев, и если я согласился на мир, то только с условием, что Вы присоединитесь ко мне, чтобы помочь заключить мир с Англией».

Когда на острове Святой Елены повергнутого, но несломленного Наполеона спросили, какое время для себя он считает наиболее успешным, великий пленник ответил: «Тильзит». Там в 1807 году свершилось то, к чему французский император стремился еще в начале своего политического пути и, казалось бы, уже достиг этого. Ему в декабре 1800 года удалось убедить российского самодержца Павла I вступить с ним в союзнические отношения. Тогда смелая мысль о возможности совместного удара по могуществу Англии в ее ост-индских владениях увлекла воображение Павла I. Однако планы эти оказались отброшены в результате убийства русского царя. Лишь спустя шесть лет, ценой неимоверных жертв с одной и другой стороны, сложились условия, при которых союз двух императоров был восстановлен. По меткому выражению одного из историков, Наполеон «своей шпагой завоевал русский союз».

* * *

С некоторых пор Наполеону казалась вполне осуществимой идея сосуществования европейских народов, когда бы Франция и Россия разделили зоны ответственности на Западе и Востоке. «Я считаю, — писал Наполеон Талейрану, — альянс с Россией был бы очень выгодным, если бы она не была столь своенравной и если бы можно было хоть в чем-то положиться на этот договор». Чтобы так судить, имелись основания. Павел I первоначально решительно выступил против Франции, направив Суворова во главе русских войск в Европу Затем он изменил свое решение, установил с Наполеоном союзные отношения, наметив совместный поход с целью лишить Британию ее владений в Индии. Александр I, придя к власти в 1801 году, свое восхищение «первым консулом Франции» к 1804 году сменил открытой враждебностью.

Российскому императору после разгрома его армии под Фридландом была предоставлена возможность с достоинством выйти из создавшейся ситуации. На середине Немана состоялось «свидание на плоту», специально для этого сооруженном по приказу Наполеона, которое как бы уравнивало победителя и побежденного. Неман в воображении Наполеона должен был символизировать для Александра I своего рода разделительную линию, границу, по сторонам которой распространяется влияние двух империй: Франции — на запад, России — на восток. В палатку для беседы оба императора должны были войти одновременно. Первые слова, как утверждают источники, произнес, обращаясь к русскому императору, Наполеон: «Так из-за чего же мы воюем?» Александр от прямого ответа уклонился. Это означало бы, что Россия вновь, уже в который раз, оказалась вовлеченной в войну на стороне чужих интересов. «Сир, я ненавижу англичан так же, как и Вы…» — произнес в ответ Александр, дав, таким образом, Наполеону понять, что Россия готова вступить с ним в коалицию против своего недавнего союзника. «Что же, тогда мы поладим…» — отреагировал на это французский император.

Как отметили наблюдатели, первая встреча властителей «с глазу на глаз» продолжалась 1 час 17 минут. Однако политическое эхо от этого события оказалось долгим и масштабным. Во французских газетах, например, появились стихи:

Произошедшее в Тильзите нашло отклик даже в российской глубинке. Народная молва о свидании двух императоров трактовала это событие так: «Как же это наш батюшка, православный царь, мог решиться сойтись с этим окаянным, с этим нехристем? Ведь это страшный грех!» — «Да как же ты, братец, не разумеешь и не смекаешь дела? Наш батюшка именно с тем и повелел приготовить плот, чтобы сперва окрестить Бонапарта в реке, а потом уже допустить пред свои светлые царские очи».

Почему так судили о Наполеоне простые крестьяне? Что могли знать о нем эти невежественные, безграмотные люди? Образ Наполеона-врага с некоторых пор усиленно внедрялся в сознание россиян. Это было частью официальной политики. На это нацеливались не только аппарат государства, дворянство, но и духовенство, православная церковь. Наполеон — обидчик самодержца Александра, унизил русское воинство своими победами. И все же главное было не в этом. Наполеон выступал носителем нового социального порядка, который сначала установился во Франции, а затем, после одержанных побед, стал продвигаться дальше в другие города Европы. Под ударами наполеоновской армии рушились вековые устои феодализма. Вводимые «Кодексом Наполеона» новые конституционные порядки, отказ от сословных привилегий, наделение крестьян землей и многое другое давало пищу для тревожных размышлений российским крепостникам.

Наполеон понимал, в каком душевном состоянии находится его собеседник, поэтому все 11 дней после первой встречи на Немане стремился вдохновить своего нового друга и союзника, увлечь его обнадеживающими перспективами. Постепенно в ходе тесного общения складывались, как многим казалось, дружеские взаимоотношения двух императоров. Встреча на плоту и другие последовавшие за тем беседы в неформальной обстановке, казалось бы, необычайно сблизили двух императоров. Если раньше Наполеон считал Александра «отцеубийцей и главным поставщиком “пушечного мяса” для антифранцузских коалиций», то уже в письмах из Тильзита Жозефине Наполеон писал об Александре: «Он гораздо умнее, чем о нем думают…»