Малыш увлеченно рисовал. Фломастер скрипел. Бумажки падали на пол. Я стояла рядом с креслом, прислонившись к ручке. Моя рука безвольно висела в воздухе. Пока к ней осторожно не прикоснулась другая.

 Я молчала, глядя на ребенка. Пальцы гладили мою ладонь. И требовали, чтобы я подошла поближе.

- Нет, - сдавленным голосом прошептала я. Чувствуя, как все внутри дрогнуло.

Я стояла и чуть не плакала. Мне безумно хотелось прикоснуться к нему. Но я знала, чем это может закончиться.

В это мгновение  мне было ужасно одиноко. Я чувствовала, как теряю его.  Его прикосновения становились едва ощутимыми. А потом исчезли.

Растворились в страшном слове «нельзя».  Я просила себя остановиться. Но не могла. Ком слез застрял в горле.

Я пыталась глубоким вздохом прогнать его обратно. Страшное слово «никогда» заставляло делать глубокие вдохи. Маленькое расставание, к которому я готовила свое сердце, оказалось страшнее, чем я думала.

- Я сейчас хочу выяснить, чего он боится, - прошептала я.

 И опустила глаза на бледную руку, лежащую на ручке кресла. Мои пальцы прикоснулись к ней. И все снова стало хорошо.

Словно глоток воздуха. Я дышу и не могу надышаться. Мои пальцы поймали  и удержали.  

Нежная рука осторожно повела меня к себе.  И я послушно, без всякой магии, шла за ней. Мою талию обняли и бережно усадили себе на колени.

 Мои напряженные пальцы впивались замок его рук. Это уже не волшебство. И не проклятье. Мне на плечо положили голову. Поднимая прядь моих волос ветерком дыхания.

В окно било солнце. А перед глазами оживала картинка мечты. Разбросанные игрушки, малыш и нежные руки, которые меня обнимают.

Я представляла ее столько раз. Я искала того, кто мог бы быть этим «кем-то» в нашем мире. А они ждали меня здесь. Отец и сын. Мой малыш. Который сопит: «Ипусий слусяй!».

Я чувствовала, как его нежное поглаживание по покрытой мурашками коже, завораживает меня.

- Ребенка что-то пугает, - прошептала я. – Поэтому он не хочет принимать облик человека.

- Ты уверена? – послышался шепот.

- Да, - твердо сказала я. И вспомнила, как ловила его по всему замку. – Я подозреваю, что это «что-то» было в той комнате.

- Я тяну время, как могу, - послышался тихий голос. – Скоро я обязан дать бал. И представить на нем наследника. Если бала не будет, ситуация усугубится. Просто так бал не отменить.

- Как скоро? – спросила я, подозревая худшее.

- Завтра ночью, - послышался ответ. – Перенести его я уже не смогу.  Я должен был представить наследника раньше. Намного раньше.

- А нельзя ли найти похожего мальчика? – осторожно спросила я.

- Нет. Не ты первая додумалась до этой гениальной идеи. В истории уже были такие случаи. Гости запоминают внешность наследника до мельчайших деталей, - прошептал голос мне на ухо.

- Я не представляю, как это вообще сделать… Будет столько людей. Он может испугаться, - с ужасом прошептала я. – Я не знаю, чего конкретно он боится.

-  Ребенка нужно показать ровно на пару минут. Мне нужно, чтобы он продержался эту пару минут. Пусть делает, что хочет, но только не обращается в паука, - прошелестел голос на ухо.

Легко сказать «пара минут!». Я не знаю, что мне делать, чтобы триумфально вывести малыша за руку. Нет, если папа хочет, то пусть поднимает его, как Симбу.

- Ну да, - выдохнула я, округляя глаза. – Все хотят посмотреть на этого милого ребенка.

 Милый ребенок тем временем повернулся. Все лицо у него было разрисовано. Зеленый язык с красными разводами выглядел впечатляюще. Я-то – привычная, а вот папа впечатлился.

- И что же ты нарисовал? – спросила я, боясь спугнуть. Стопка «каляк-маляк» лежала на столе. – Папа, подойдите-ка сюда.

На столе лежал рисунок. Жирный треугольник с подобием кружочка. Из треугольника росли палочки. В целом треугольник напоминал матрешку – паука.

В уголке ютился маленькая крокозябра. Она как бы обиделась и ушла.  А рядом с жирным треугольником была еще одна «каляка-маляка».

- Восхищайтесь, - прошипела я.

- Чем? – прошептал отец.

- Тоже мне, ценитель искусств! Будете плохо восхищаться, на всю зарплату закажу гобелен. В виде этой картины. И он будет висеть над троном.

- Я ничего в этом не понимаю, - тихо произнес Риордан. Но честно пытался разглядеть великий смысл.

- Как вы думаете, что это? – спросила я, показывая шедевр семейной живописи.

- Это то, что я бы не хотел встретить в темноте, - честно признался папа. – Особенно это.

Он показал на паучий треугольник рукой.

-  Мамонт! – радостно заявил принц.

Я посмотрела на свой портрет. Либо я давно не брила ноги. Либо это еще один беспощадный ребенок. По моим размерам можно было смело сказать. Ем я все свободное время. Без перерыва на переваривание.

Такое чувство, словно я схомячила половину замка. И уже присматриваюсь ко второй половине. Волосы дыбом – это моя фирменная прическа. В последнее время меня можно смело гладить по голове. И называть «солнышком».

Малыш был твердо уверен, что у няни куда больше ног, чем она показывает. И рук тоже. Но я смотрела с нежной улыбкой. Малыш нарисовал меня. Это значит, что я для него много значу. И для меня это было лучшим признанием.

- А это кто? – спросила я, показывая на маленький клубочек рядом.

- Ипусий слусяй! – схватился он за голову.

- Мне кажется, это – он, - послышался настороженный шепот. Папа уже подозревал, что писец, арендовавший уголок страницы – это он.

- Тс! – пошипела я. – Нужно спрашивать у художника… Любая ошибка – это конец света

Принц улыбнулся  и гордо задрал нос.

- Так это ты? – удивилась я, рассматривая. – Похож! Очень! А это кто?

- У! – в папу ткнули фломастером. Пока папа пытался найти сходства между крокозяброй – интровертом, я улыбалась. Судя по размерам, это не я папу периодически. Это папа меня периодически должен бояться.

«Пап» такого размера я регулярно выселяла на лестничную клетку. Они свисали с веника и пытались вернуться на родину.

Где-то выросло уже целое поколение паучков – эмигрантов. Они рассказывают своим детям про бачок - обетованный. И про хозяйку – засранку.

- Вот, - вздохнула я, глядя на картинку. – Это то, как он видит жизнь. Радуйтесь, что вы вообще в ней есть. Я думала, что все намного хуже!

Я бережно взяла голую попу на руки. Прошлась с ним по комнате, потерлась носом о теплый животик и украдкой чмокнула.