– Арест, – закончила за нее Изабелла.

– После которого начнутся пересуды и он перестанет быть Человеком года.

– Согласна, – Изабелла кивнула. – Но мы не можем сбрасывать со счетов то, что звонок не имел никакого отношения к лицемерию, а целью его была месть.

– А разве педофилия и месть никак не связаны? «Ты сотворил это с моим ребенком», или, еще лучше, «ты сотворил это со мной, когда мне было десять лет, приятель, и теперь я съем тебя за обедом». Что-нибудь в этом роде.

– Я вас понимаю. И, наверное, соглашусь с вами, сержант. Титул «Человек года», статья в газете и телефонный звонок… Они вполне могут быть тесно связаны, не так ли?

Было видно, что Хейверс с удовольствием выслушала это, но последнее, чего хотела суперинтендант, – так это получить сержанта со своими собственными суждениями.

– Полагаю, что вы согласитесь, что месть необязательно должна привести к смерти, – заметила Ардери. – Разрушить репутацию может быть вполне достаточно, а достигается это самим фактом ареста, расследованием и судом на глазах у всей общественности, результат которого уже не так важен.

– Я вас понимаю, – согласилась Хейверс, и по ней было видно, что она ничуть не сконфужена. – Но у нас есть еще вот это. – Барбара подняла ежедневник, который им передала Флора Беванс. – Колонка А, – с этими словами она помахала ежедневником в воздухе, – хочет, чтобы ее сопоставили с колонкой Б. – И показала пальцем на газетную статью.

– Что вы хотите этим сказать?

– Этим я хочу сказать, что в ежедневнике может быть нечто, что никем не принималось во внимание – просто потому, что об этом никто не знал. И если мы хотим, чтобы мистер Дрюитт держался подальше от своих адвокатов, нам придется проверить, так ли это.

Ладлоу, Шропшир

Барбара Хейверс рассталась с Ардери с ощущением, что она все-таки выиграла этот раунд. Между их совместными поисками среди вещей Дрюитта и последующей встречей на аперитив в холле перед обедом у нее было время пролистать ежедневник диакона. И в нем она действительно обнаружила нечто, что заслуживало пристального внимания.

Но, спустившись в холл гостиницы, сержант увидела, что в Гриффит-Холл в тот день заселились новые постояльцы. И то, что они сейчас поглощали шампанское в баре, не позволило ей серьезно поговорить со старшим суперинтендантом ни во время предобеденных поклевок и аперитива – водка-мартини для командира и полпинты эля для Барбары, которую она планировала растянуть на весь обед, – ни во время обеда.

Хотя за все это время мобильный Ардери звонил три раза, она лишь смотрела на экран, чтобы определить, кто звонит – дважды с выражением омерзения на лице, – и позволяла ему переключаться на голосовую почту. Когда они после обеда пили в холле кофе, телефон зазвонил в четвертый раз. Суперинтендант ответила на звонок, сообщив Барбаре, что это Хильер, и вышла из помещения.

«Чур меня», – подумала Хейверс. Если речь шла о том, что они делали в Шропшире, то помощник комиссара, оставаясь верным себе, наверняка хотел, чтобы они облизали здесь всех местных и свалили восвояси.

Сержант захватила с собой одну из папок с отчетом КРЖП. Пока Ардери отвечала на звонок, Хейверс открыла ее и нашла то место, которое касалось основного, по ее мнению, вопроса в расследовании самоубийства Йена Дрюитта: что ПОП Гэри Раддок делал в то время, когда диакон вешался, и что он сделал, когда нашел неподвижное тело Дрюитта повисшим на дверной ручке.

Показания Раддока о том, что произошло той ночью, были подтверждены многими людьми: владельцем «Харт и Хинд» на Куолити-сквер, согласившимся, что в тот вечер в клубе действительно началась пьянка; владельцами других пабов в городе, подтвердившими, что Раддок звонил им и просил не обслуживать подвыпившую молодежь, говоря о том, что не сможет помочь в случае каких-то проблем; командиром Раддока – сержантом из команды полицейских общественной поддержки, – подтвердившим историю об ограблениях, из-за которой Раддоку пришлось арестовывать Дрюитта. Парамедики, прибывшие после истеричного звонка Раддока на номер 999, рассказали, что в тот момент, когда они появились в участке, тело Дрюитта лежало навзничь на полу – лигатура была снята с шеи, – а Раддок делал ему искусственное дыхание с криками: «Ну же! Давай! Чтоб тебя!», как будто мертвый мог его услышать. То, что человек был мертв, парамедики поняли сразу же, хотя и попытались его реанимировать. Но в результате все их усилия оказались тщетными, и ответственность за смерть Дрюитта полностью легла на плечи ПОПа.

Смерть не случилась бы, если б Дрюитта доставили в Шрусбери, где дежурный сержант в изоляторе временного содержания, действуя в соответствии с процедурой, отобрал бы у него все вещи, которыми он мог причинить себе вред, вызвал бы пару свидетелей, которые подтвердили бы, что содержание задержанного в камере соответствует стандартам, и пригласил бы дежурного адвоката, на тот случай, если у Дрюитта не было своего. Но ничего этого не произошло, и именно поэтому у нее – Барбары Хейверс из полиции Метрополии – сейчас чесалось в одном месте. Поэтому, когда Ардери вернулась в бар после своего телефонного разговора и заказала у Миру Мира большой бокал портвейна, Барбара, извинившись, сказала, что хочет уйти пораньше – «для того, чтобы глубже погрузиться в еженедельник Дрюитта». Она с облегчением услышала, что суперинтенданту больше от нее ничего не надо.

Поднявшись наверх, сержант бросила стопку папок на свою монашескую кровать – и сразу же забыла о ежедневнике. Ей надо было обратиться на ресепшн со странной просьбой. После некоторого замешательства Барбаре сообщили, что да, швабра может быть оставлена возле выхода из гостиницы. Это возможно сделать минут через тридцать, так как постояльцам гостиницы все еще разносят послеобеденные напитки, но если миссис Хейверс согласна подождать… Миссис Хейверс была согласна. Положив трубку, она использовала время ожидания на то, чтобы еще раз проверить по карте свой путь.

Ей надо было выбраться из гостиницы незаметно для старшего суперинтенданта. Хотя она полагала, что ее действия абсолютно логичны, Барбара не хотела, чтобы Ардери о них знала. Она не хотела, чтобы суперинтендант интерпретировала любой из ее поступков как попытку детектива-сержанта Барбары Хейверс вести свое собственное расследование, что не раз случалось в прошлом. Для того чтобы все прошло чисто, Барбара спустилась вниз и подошла к входной двери только с пачкой «Плейерс»[98], ключом от комнаты и коробкой спичек – еще один постоялец заведения, в котором курение запрещено, выходит на улицу, чтобы глотнуть табачного дыма. Если б она взяла с собой сумку, то суперинтендант, увидев ее, могла бы что-то заподозрить. А наличие швабры было бы для Барбары началом конца.

Ей повезло, и к выходу она добралась незамеченной. Вокруг никого не было, а швабра стояла там, где было обещано, прислоненная к стене за вешалкой. Схватив ее, Барбара через мгновение растворилась в темноте. Положив швабру на плечо, она направилась в сторону Касл-сквер.