Во-вторых, как я уже упоминал, хотя люди не способны учесть некоторые маловероятные крайние исходы, они обычно (возможно, для подстраховки) переоценивают вероятность возникновения тех исходов, которые им удается учесть.

С точки зрения макроэкономики «нормальной» является ситуация, когда люди не предвидят или, по крайней мере, не принимают в расчет риск крупной рецессии. С наступлением кризиса нормальное видение будущего внезапно уступает место в головах тех же самых людей гораздо более пессимистичной перспективе, в которой весомой становится возможность полного экономического краха.

Что совсем неудивительно, подобный переворот в «самопроизвольном оптимизме» имеет эффект самоисполняющегося пророчества. Если значительное число людей ожидает рецессию и старается повысить сбережения и снизить инвестиции, эти действия на самом деле могут породить рецессию, от которой они изначально должны были защитить.

Разумеется, знание этого факта нисколько не смягчает потенциального воздействия, не говоря уже о его предотвращении. Люди, которые внезапно начинают волноваться о наступлении рецессии, если они не враги своему благосостоянию, не будут продолжать расходовать в надежде, что остальные поступят так же и тем самым все вместе удержат экономику на плаву. Скорее они решат, что остальные рассуждают схожим образом и поэтому рецессия даже более вероятна, чем вытекало бы из чисто объективных условий.

«Самопроизвольный оптимизм» Кейнса получил свое второе рождение в вышедшей недавно одноименной книге Джорджа Акерлофа и Роберта Шиллера. Акерлоф и Шиллер рассматривают пять факторов, модифицирующих стандартную модель рациональной максимизации (чувство уверенности и взаимное доверие, ощущение справедливости, злоупотребления, денежная иллюзия и влияние СМИ), и утверждают, что определенное сочетание этих факторов может помочь в объяснении ряда экономических исходов, несовместимых со стандартной моделью. Их анализ убедительно доказывает, что макроэкономике нужны новые, более реалистичные основания.

Если макроэкономический анализ, построенный на альтернативных, нежели ожидаемая полезность, основаниях, сулит такие перспективы, то почему так мало работ было сделано в этом направлении? Возможно, отчасти это объясняется специализацией экономистов. Специалисты по теории принятия решений в основном занимаются индивидуальным выбором, и когда они начинают искать экономическую область приложения своих результатов, более естественно в этой роли смотрится микроэкономическая теория.

Но есть и более фундаментальная проблема. Индивиды, поведение которых отвечает теории ожидаемой полезности, проявляют «динамическую последовательность», а это свойство, как следует из его названия, важно для моделей DSGE. Экономические агенты, решения которых динамически последовательны, никогда не меняют свою картину мира коренным образом. На появление новой информации они реагируют, изменяя субъективные вероятности наступления отдельных событий, но никогда не пересматривают своих первичных представлений и предпочтений, относящихся к внешнему миру. Это, в частности, означает, что они могут полностью предусмотреть то, как поведут себя в каждой из возможных ситуаций в будущем, и не захотят ни переменить этот план действий, ни привязаться к определенной линии поведения, впоследствии, возможно, нежелательной.

Подобная «последовательность» достойна всяческих похвал, по крайней мере в глазах специалистов по теории принятия решений, и она гарантирует получение в моделях DSGE содержательных решений. К сожалению, в действительности ничего похожего не встречается. Выясняется, что в реалистичных моделях выбора в условиях неопределенности при некоторых обстоятельствах всегда появляется та или иная разновидность динамической непоследовательности. Этот факт удостоился серьезной экономической дискуссии, хотя экономисты крайне редко соглашаются включить более реалистичные предпосылки об отношении к риску в макроэкономическую теорию.

Для неоклассической теории, господствующей в современной макроэкономике, согласованное понятие динамического равновесия необходимо как воздух. Но и кейнсианство, и реальный опыт подсказывают, что на таком предположении нельзя составить разумной модели макроэкономики. Никуда не деться от того фундаментального факта, что экономическая система, на первый взгляд степенно шествующая по равновесной траектории устойчивого роста, мгновенно обваливается или, наоборот, развивает бешеную скорость.

Ничто так сильно не отличало экономический анализ Кейнса от работ предшественников, как нежелание мириться с тезисом, что после кризиса рыночная экономика автоматически возвращается к равновесию с полной занятостью. Кейнс утверждал, что экономика может перейти от равновесия с полной занятостью к устойчивому спаду в результате взаимодействия между объективными макроэкономическими переменными и субъективным «самопроизвольным оптимизмом»[81]инвесторов и иных принимающих решения агентов. Неокейнсианцы, воспринявшие парадигму DSGE, забыли об этом тезисе.

Чтобы воскресить этот кейнсианский дух в экономической науке, нужно будет не только изменить наш подход к моделированию поведения индивидов. Такие феномены, как «самопроизвольный оптимизм», социальная вера и предпринимательский оптимизм, не сводятся к индивидуальной психологии. Они возникают из экономических и социальных взаимодействий между людьми.

Эти взаимодействия, в свою очередь, опосредованы экономическими и социальными институтами. Так, с известной долей правоты можно утверждать, что кризис субстандартной ипотеки – это результат взаимодействия между социальными и психологическими факторами, заставляющими людей верить в бесконечность подъема, с одной стороны, и расширительной монетарной политикой и финансовым дерегулированием, которые выступают причинами этого подъема, – с другой. И все-таки специфика процесса зависит от набора институтов, порождающих «субстандартных заемщиков», и финансовой системы, где кредитование таких категорий заемщиков, по крайней мере на первоначальных этапах, крайне прибыльно. Разные институциональные структуры порождают разные результаты.

Именно поэтому подобные социальные аспекты индивидуальной психологии чаще всего соответствуют различным типам равновесия в реальной экономике. Агрегированный уровень взаимного доверия и уверенности в будущем нельзя вывести простым суммированием индивидуальных значений по примеру того, как в моделях DSGE выводятся агрегированные потребительские предпочтения.

До тех пор пока определенные постулаты неявно принимаются как данность в некоторой социальной группе, например сообществе деловых партнеров, члены группы, как правило, даже не задаются вопросом: а что, если эти постулаты разойдутся с действительностью? Любые свидетельства против этих постулатов игнорируются или получают частные объяснения. Так, например, удивительные факты рыночной иррациональности и коррупции со стороны бизнеса, всплывшие в ходе бума и последовавшего за ним краха доткомов, нисколько не пошатнули веру бизнеса и политиков в эффективность и стабильность финансовых рынков.