На вид увалень, он, когда вопрос касался конкретного дела, преображался на глазах. На городском рынке, в портовой забегаловке, в кроссовках и потертой джинсовке его можно было принять за тертого-перетертого «толкача». В выгоревшей штормовке с неподъемным рюкзаком за плечами он сходил за своего в бесшабашной братии туристов и экстремалов, тянувшихся в Абхазию. А будь на нем смокинг — Юрий не выглядел бы белой вороной на светской тусовке.

— Господа! Наш полет закончился! Экипаж прощается с вами и желает приятного отдыха! — еще раз напомнила стюардесса.

Николай с Юрием, перебросив за плечи спортивные сумки, двинулись к выходу. Весеннее буйство южной природы впечатлило их. Солнце только выглянуло из-за горизонта, первый луч робко скользнул над безмятежной гладью моря и ослепительными искрами рассыпался по заснеженным вершинам Кавказских гор. В утренней дымке они походили на гигантские брильянты, обрамленные тончайшим малахитовым ожерельем из сочной зелени субтропиков. Зеленые, рубиновые, алые крыши санаториев, домов отдыха и частных пансионатов, подобно самоцветам, густо усыпали узкую прибрежную полоску. Уставшая после свирепых мартовских штормов морская волна шаловливо поигрывала галькой. Все вокруг — горы, небо и море — дышало негой и покоем.

— Юра, рано теряешь голову, в Абхазии еще не то увидишь! — поторопил Кочубей, шагнул на трап и поискал взглядом подполковника Быстронога.

Он скромно занимал место за спинами местных начальников, встречавших высокопоставленных гостей из Москвы. За ними строго в ряд выстроилась вереница мерсов. Особняком сиротливо стоял ядовито-зеленого цвета армейский УАЗ начальника военной контрразведки по группе российских миротворческих сил в Абхазии. На фоне лоснящихся новых «членовозов» он выглядел серой лошадкой, случайно попавшей в стойло для породистых рысаков из барской конюшни.

— Да, Боре скромности не занимать! С кирзовой рожей и в калашный ряд, — хмыкнул Остащенко.

— Мы — военная контрразведка! Станем там, где надо! — бросил в ответ Кочубей.

Быстроног узнал Николая, и белозубая улыбка появилась на его загорелом лице. Выше среднего роста, русоволосый, со жгуче-темными глазами, легкий в движениях, он выглядел гораздо моложе своих тридцати пяти лет.

— Как долетели? — ответив крепким рукопожатием, поинтересовался он.

— Нормально! Если не считать того, что от Юриного храпа самолет чуть не развалился, — пошутил Кочубей и насторожился, когда из УАЗа вышел пассажир.

— Тимур из Службы безопасности Абхазии, — представил коллегу Быстроног.

Среднего роста, худощавый, Тимур мало походил на выходца с Кавказа. Из-под густой шапки рыжевато-бронзовых волос на Кочубея и Остащенко смотрели голубые глаза. Большой с горбинкой нос не портил суховатого с правильными чертами лица. Ранняя седина, усыпавшая виски, и рубец на шее говорили о том, что Тимуру пришлось хлебнуть горя в своей жизни. Сдержанно поздоровавшись, он отошел в сторону.

— Как, Коля, все идет по плану? — поинтересовался Быстроног.

— Да. Следующим рейсом прилетает Штабист, — подтвердил Кочубей.

— Схема работы прежняя?

— До трапа его ведет московская наружка, а здесь подключаемся мы.

— Понятно! Как распределимся по маршруту?

— Тебе с Тимуром виднее.

— Мы принимаем его на выходе и ведем до автобуса. Водила и старший — наши люди, поэтому любой контакт Штабиста не останется без внимания.

— А как после поста на Псоу?

— Там ребята Тимура присмотрят.

Тот кивнул головой и подтвердил:

— Все будет нормально!

— Что со связью?! — уточнял Кочубей.

— Специальная, — и Тимур продемонстрировал болтавшийся за плечом громоздкий ящик.

— У меня не лучше. Военная, без такой-то матери не докричаться, — с сарказмом произнес Быстроног.

— Как всегда, связь есть, но не работает, — посетовал Остащенко и предложил: — Коля, лучше перейти на мобильники?

— Решено! — согласился Кочубей и распорядился: — Передай Тимуру фото Штабиста.

Юрий открыл кодовые замки на кейсе с аппаратурой спутниковой связи, вытащил пластиковый пакет с фотографией Стельмаха и отдал Тимуру.

— Ну что, Боря, теперь вперед! Не будем глаза мозолить! — поторопил Кочубей и вместе с ним и Остащенко сел в УАЗ. Тимур отправился на служебную стоянку, там, в стареньком мерседесе, его поджидали трое крепких и живых, словно ртуть, парней.

— Трогай, Женя! — распорядился Быстроног.

Через двадцать минут они подъехали к пограничному переходу Псоу. Перед ним было настоящее столпотворение. Быстроногу не помогли ни красные корочки удостоверения, ни командирский голос. Фруктово-овощная река подхватила УАЗ и медленно понесла его к полосатому шлагбауму. Она «плескалась» в битком набитых капроновыми мешками москвичах, жигулях и тарантайках, растекалась золотисто-коричневыми ручьями по наспех сколоченным торговым прилавкам, чавкала и сочилась бурыми ручьями по асфальту. Через сорок минут они, наконец, добрались до поста. Сержант-пограничник усталым голосом потребовал:

— Документы!

Тут же за его спиной возникла алчная физиономия в мышином мундире. В воздухе мелькнула красная корочка — удостоверение Быстронога, и таможенника как ветром сдуло. Пограничник, не став проверять документы, нажал на кнопку, и шлагбаум взлетел вверх. Они въехали на мост и через сотню метров оказались на абхазской стороне. Здесь повсюду о себе напоминала прошедшая гражданская война. Посеченные осколками стволы платанов и эвкалиптов походили на тела зараженных чумой. По обочинам валялись ржавые остовы машин. Закопченными глазницами-окнами печально смотрели на мир брошенные дома. Казалось, смертоносное дыхание войны убило все живое.

— Да, натворила война тут бед! — проводив взглядом изрешеченную пулеметной очередью автобусную остановку, печально произнес Кочубей.

— Если бы только здесь! А в Чечне? В Грозном камня на камне не осталось! — напомнил о другой трагедии Остащенко.

— Мерзавцы-политики! Всех бы их к стенке!

— Ага! За ними такие «бабки» стоят, что тебе, Коля, и не снились!

— Юра, не все деньги решают. Это им еще аукнется.

— Коля, Юра, давайте не будем о грустном. Лучше обратите внимание вон на ту гору, — и Быстроног махнул рукой на вершину, густо поросшую сосновым лесом.

— Гора как гора, ничего особенного, — пожал плечами Остащенко.

— Не совсем так, Юра. На ней находится дача Сталина.

— Да?! И что, там все осталось, как при Сталине?

— Даже его гвоздь!

— Гвоздь Сталина? Я про него еще не слышал. Ну-ка, ну-ка, расскажи, Боря, — оживился Кочубей.

Быстроног сделал значительное лицо и изрек:

— О! Это известная история!