— Сволочь, — расстроенно констатировал Григорий Васильевич, как-то подслушав из машины подобную сцену — в тот раз он подвозил Рудина на набережную. — Если бы я к кому подкатился в таком прикиде да начал что-то нести в подобном духе — в лучшем случае просто схлопотал бы по харе! По большому счету, не сомневаюсь, что за такие штуки можно и в дурдом угодить. А этому — дают напропалую, черт бы его драл! И что характерно — в обычное время из него слова лишнего, кроме мата, не вытянешь — а как плановая «вязка», так он прямо распускается, как аленький цветочек, так и сочится красноречием, мерзавец! Я — интеллигент потомственный — даже слов таких не знаю, а этот собакостеб — нате вам…

Так вот, представьте себе, жил человек до тридцати восьми лет именно таким образом — как указано выше, устоялся, сформировался, куда бы, казалось, меняться… И вдруг — нате! Дама. Светлая и чистая. Трогательно беззащитная, не приспособленная к житейским передрягам, застывшая на месте в своем ребячески-наивном восприятии мира и не перешагнувшая почему-то границу нормальной стервозности, которую в свое время преодолевают практически все взрослеющие дамы. В общем, явилась. И вся налаженная система полетела кувырком. Теперь Рудин любит исключительно одну Алису. Только, разумеется, не как дом на перевале. А, пожалуй, как воздух, которым мы дышим. Он ею болен. Вместе уже два года, а все никак не привыкнет.

— Интересно, как это у тебя получается? — как-то поинтересовался Рудин в припадке откровения, по-дилетантски пытаясь поковыряться в подаренном ему судьбой неразъемном монолите чувства. — У тебя в роду ведьм не было?

— Шпренгера читал? — шаловливо сверкнула глазищами Алиса. — Который с Инститорисом?

— Нет, не читал, — несколько смутился Рудин. — При чем здесь евреи? Я тебя о сокровенном…

— Правильно — евреи тут совершенно ни при чем, — загадочно подмигнула Алиса. — А ты попробуй — почитай. Может, все вопросы отпадут…

А началось все с запаха. Рудин, всю жизнь посвятивший собакам и поневоле перенявший от своих питомцев некоторые специфические особенности, в отношениях между людьми огромное значение уделял запаху. Хорошие люди пахнут хорошо — это правило с течением времени сформировалось для Пса в устойчивый постулат, которым он никогда не пренебрегал. Бывало, доходило до абсурда — знакомясь с человеком, Рудин нюхал его, морщил нос и тут же отходил подальше, к великому недоумению обнюханного, который даже и не подозревал истинную причину столь странного поведения нового знакомца.

— Да аллергия у него, — смущенно говорили близкие, успокаивая «нехорошо пахнущего». — Врожденная. Но — лечим, помаленьку лечим…

Когда два года назад Алиса начала дрессировать своих собак в Школе консервативной дрессуры, Рудин, разумеется, исследовал ее запах: в ходе тренировок, как бы случайно, приобнимал за плечи, слегка прижимался, придерживая за талию — занюхал, короче. Запах женщины Псу понравился сразу и безоговорочно. Это свидетельствовало о том, что данная особь в качестве объекта плановой вязки ему подходит. Реакция Алисы на запах Рудина также была положительной — женщина не морщила бессознательно носик, когда обучающий приближался к ней. Руководствуясь своим песьими постулатами, Серега сделал вывод: контакт вполне возможен, поскольку чувственное восприятие с обеих сторон имеет явно выраженный позитивный характер — а это главное. Остальное приложится.

Но совпадение ароматического восприятия, в общем-то, ничего особенного не сулило: Рудин всех своих дам, которых намеревался подвергнуть интиму, проверял таким образом. Алиса же пахла по-особенному — Серега все более убеждался в этом с каждой встречей. Она пользовалась каким-то простеньким дезодорантом без ароматических добавок — естественный запах женского разгоряченного тела дурманил рассудок бывалого воина, проникал в подсознание, обволакивая надежнее стальной сети, сигнализировал устойчивыми импульсами: внимание, человече! Ничего подобного ранее ты не встречал и вряд ли когда-нибудь встретишь!

В человечье-собачьей физиологии Рудин разбирался достаточно сносно и поначалу особый для себя запах Алисы посредством трезвого анализа обосновал редкой гармонией метаболических процессов. Тем более что дама с течением времени отчасти подтвердила эту теорию: она с давних пор увлекалась раздельным питанием, крайне редко позволяя себе, что называется, «оскоромиться», обожала физкультуру и водные процедуры и вообще, как неиспорченный ребенок, жила в ладу с окружающим миром. Но теория теорией, однако по истечении двух лет мистическое очарование естественного Алисиного аромата до сих пор является для носочувствительного Сереги мощным стимулом сексуального характера, не утратившим своей первоначальной остроты и свежести…

— Если ты дольешь водички, я и голову помою — шампунь есть.

— Предложение отклоняется. Ты после этого будешь сохнуть полчаса — где фен воткнешь? И потом, напоминаю — у нас тут, радость моя, мал-мал вокзал, а не сауна. Ферштейн? Потому попрошу побыстрее.

— Ох и вредина же ты, Рудин, — я прямо не знаю… Рудин смотрел на купальщицу и чувствовал, как непрошеный огонь Первородной Силы могуче наполняет его не выспавшийся накануне организм. Запах, конечно, это большое дело. Но — я думаю, вы согласитесь: если бы Алиса обладала фигурой, положим, того же репродуктора отечественного пессимизма — Леры Староусадебной, полагаю, ничем таким особенным рудинский организм не наливался бы так непрошено! Алиса Рудольфовна чудо как хороша собой — вот второй секрет. Она просто обворожительна:

Длинные точеные ножки, осиная талия, попка кругленькая да плюс ко всему — копна воздушных волос цвета спелой пшеницы, большущие зеленые глаза под мохнатыми ресницами, не нуждающимися в туши, и чуть скуластое личико, некоторым образом нестандартное и вместе с тем весьма пикантное в своей нестандартности. Если ее приодеть как следует да затащить силком в косметический салон, наша золотоволосая красавица с великолепной фигурой, сильными стройными ногами и безукоризненным бюстом сведет с ума самого отъявленного женофоба. Однако по ряду причин она тщательно маскирует природой данные достоинства: носит массивные роговые очки, джинсовый комбез безразмерный, скрадывающий фигуру, либо отвратные клетчатые платья от подбородка до пят, моет волосы детским шампунем и стрижет себя сама (все равно в конский хвост скручивать — стараться не стоит!), как извращение игнорирует макияж и парфюмерию, ходит валкой утиной походкой и от всех этих ухищрений умудряется выглядеть старой колючей климактерозаврихой. В общем — прячется. От кого? Да от гадов разных под личиной представителей мужеска пола. В жизни нашей красавицы замаскированной дважды были случаи, когда таковые гады с нею поступили самым гнусным образом. И как раз именно тогда, когда она являла себя миру во всей своей прелестной открытости и незащищенности. Так что, извините: лучше в окопе да под массетью — и осторожненько этак обозревать подступы через перископ, не высовывая башку. Так надежнее…

Рудина Алиса стриптизом не баловала и никогда не позволяла любить себя при свете. Крайне редко, уступая наплыву романтических бредней, соглашалась на одну лишь тусклую свечку где-нибудь в углу, подальше, а если порой наступательная похоть мужа побеждала в дневное время, требовала занавешивать окно плотной шторой. Вы можете мне не поверить, но за два года супружеской жизни Рудин так и не имел возможности как следует полюбоваться голенькой Алисой при нормальном освещении: она никогда не купалась в водоемах, загорала только в глухом палисаднике, будучи дома одна и под охраной ризенов-людогрызов, а в открытых нарядах, даже наедине с мужем, не щеголяла. Впрочем, Сереге и без стриптиза хватало: он вечно носил в сердце (и предстательной железе) желанный образ обнаженной прелестницы, запечатленный в те редкие моменты бытовых недоразумений, без которых, сами понимаете, не обходится ни одна супружеская пара даже самого консервативного склада…