Свансон усмехнулся, пробормотал: «Это плохо» – и уснул.

Йенси снял с приятеля ботинки, подоткнул одеяло и задумался. Значит, легально попасть на борт грузового шаттла он не может. И даже если сможет, внизу рядом с ним будут находиться двое военных, которые, несомненно, проследят за тем, чтобы он после разгрузки сразу вернулся на «Эйбон». Если спрятаться в одном из ящиков, то с вероятностью пятьдесят процентов он окажется не в тюрьме, а на загадочном секретном объекте. А самое главное, что до прибытия на Асперу оставался всего один день. Максимум два.

29

– Что именно вы ищете? – спросил Генри.

– Узнаем, когда найдем, – бросил Брайден.

– По крайней мере, он на это надеется, – сказала Кэлли Декстер и подмигнула.

Всего ученых прибыло шестеро – Брайден и Декстер были за старших. Объявились они всего через пару часов после звонка коммандера и притащили с собой целый катер всяческого оборудования, которое принялись немедленно расставлять и настраивать, причем в помещении операторской, где обычно находился Генри. Кто-то из прибывших уселся прямо на пол, другие бродили между штативами и треногами. Брайден сразу же оккупировал стол и стул Генри, так что тому пришлось наблюдать за мониторами стоя. Впрочем, нормально выполнять свою работу он все равно не мог, поскольку приходилось ежесекундно отвлекаться на беспокойных непрошеных гостей.

– Насколько они опасны? – поинтересовался Брайден. – Это убийцы или кто?

– Несколько недель назад я бы ответил, что они вообще не представляют опасности. Почти все они не насильники и не убийцы, а политические. Конечно, сильно повернутые на своих убеждениях, или что там у них, но в остальном совершенно обычные люди.

– Вы сказали «несколько недель назад». А что сейчас?

Генри вздохнул:

– А сейчас не знаю. Они стали беспокойными, с ними что-то происходит. Я не могу предугадать их поведение.

Брайден как-то странно на него посмотрел, потом подошел ближе, взял за руку и негромко спросил:

– Как вы себя чувствуете?

Генри удивился вопросу:

– Я? Да нормально вроде.

Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвести взгляд. А вдруг это ловушка? Если все специально подстроено, чтобы он угодил в западню? Может, поэтому проект и засекречен? Генри постарался прогнать прочь дурные мысли и судорожно сглотнул.

– Вы не испытываете чувства тревоги? – спросил Брайден, приблизившись вплотную и прищурив глаза.

Генри не знал, как лучше ответить, помялся немного и наконец произнес:

– Я в полном порядке. Просто время сейчас тяжелое.

Брайден приподнял одну бровь.

– Да, я вижу, вы это чувствуете. – И добавил уже более доброжелательно: – Скажите, вы верите?

– Во что? – не понял Генри.

Брайден сунул руку в вырез рубашки и вытащил медальон в форме двух переплетающихся рогов – символ Церкви юнитологии.

– Хвала Олтмэну, – почтительно произнес он.

– Извините, нет, – ответил Генри, пожалуй, чересчур поспешно. – Я не верю в это. Но и не имею ничего против.

Брайден медленно спрятал медальон обратно и сказал, по-прежнему улыбаясь:

– Вы уже чувствуете, но еще не готовы это признать.

С этими словами Брайден отошел от Генри и принялся отдавать распоряжения своим людям, которые продолжали устанавливать и настраивать оборудование. Озадаченный Генри стоял и не знал, что делать.

«Оно здесь, – думал Брайден. – Я уверен».

Обелиск хотел, чтобы люди нашли что-то. Брайден не знал, что именно, но не сомневался: оно находится в этой тюрьме и именно ему суждено это отыскать. Он избран для этого. Он знал о своем священном призвании, едва ли не ощущал на голове сияющую корону, видимую только истинно посвященным, истинно избранным. Он найдет это и сделает все, что потребуется, чтобы защитить и находку, и Обелиск от всех неверующих.

Не стоило подходить к оператору Уондри и говорить с ним, но Брайден что-то увидел, почуял в этом человеке. Понял, что оператор тоже что-то чувствует, как и он сам. В той или иной степени все это чувствовали – такова была мощь Обелиска, что под Его влияние попадали как верующие, так и неверующие, – но у большинства реакция была чисто физиологической: головная боль, тошнота, смутная тревога. В то же время все больше людей ощущали призыв к Слиянию, призыв оставить прежнюю жизнь ради того, чтобы понять величайший смысл единения, слиться в одно целое. Уже шестеро из работавших в исследовательском центре на Аспере расстались с бренной жизнью или, иначе говоря, позволили забрать их жизни всеблагой душе, а уж Брайден позаботился о том, чтобы их тела надлежащим образом подготовили и сохранили до того дня, когда они смогут вернуться к новой жизни. Да, он понимал, что его труд здесь священен.

Внезапно рядом возникла Кэлли Декстер. Она была настоящим горем Брайдена, занозой в одном месте. Она не верила в Слияние, и Брайден знал, что с ней не стоит и заговаривать о своей вере – Декстер все равно ничего бы не поняла. Более того, высмеяла бы его и попыталась использовать этот факт против него. Брайден воспринимал эту женщину как испытание своей веры, как противника, с которым он должен бороться и которого должен одолеть. Но действовать необходимо скрытно и с большой осторожностью.

– Все подготовлено? – спросил ее Брайден.

Кэлли кивнула:

– Да, вся контрольная аппаратура подключена. Теперь осталось только дождаться очередного импульса.

– Хорошо. Но можно пока заняться другими делами.

– Какими же?

– Нам нужно прочувствовать само это место. Походить здесь и ощутить его энергию.

– Энергию? Ощутить? Что за мистическую чушь вы несете?

Брайден решил не настаивать и пошел на попятную:

– Я имел в виду поиск и измерение различных аномалий. Магнитных, например, или перепадов давления. Вообще любых отклонений от нормы. Всего, что может указать нам на тот объект, который ищет Обелиск.

– Опять вы за свое. Вы все время думаете об Обелиске как о человеческом существе.

Брайден едва сдержал гнев. Он вовсе не воспринимал Обелиск как человека. Разумное существо – да, но не человеческое. Он гораздо выше, совершеннее человека.

– Это просто метафора, – сказал Брайден. – Ничего такого я не имел в виду.

Декстер холодно посмотрела на него:

– Хотела бы я, чтобы это оказалось правдой. Ладно, давайте поглядим, что нам удастся найти.

30

Голос и меняющееся лицо приходили теперь постоянно. Бóльшую часть времени Голос был почти неразличим, однако если Иштван настраивался на нужный лад, то все-таки мог его услышать и понять. Иштван как будто снова обрел брата, но Голос был лучше брата, потому что, в отличие от Йенси, не собирался бросать его. Он стал Иштвану новым другом: тем, кто хочет всегда быть рядом, тем, с кем можно провести всю оставшуюся жизнь.