Игорь выжимал из двигателя максимум скорости, машина подлетала на пригорках так, что сердце екало. Ноздри его раздувались, он глубоко дышал. Стрелка на спидометре ползла выше и выше. Я вжалась в кресло.

Однако вскоре стало ясно, что никто за нами не гонится. Головорезы, как видно, понимали, что их тягачу за БМВ не успеть, поэтому не стали и пытаться. А может, получили приказ?

— Сбавь скорость, — наконец выдавила я, — а то слетим в кювет.

Он послушался, и я смогла, наконец, перевести дух.

— Ты в порядке? — спросил Игорь незнакомым голосом.

Прямо как в голливудских фильмах. Там тоже любят после какой-нибудь катавасии со взрывами и трупами спросить как ни в чем не бывало у партнерши — в порядке ли она?

— Я-то в порядке! — сказала я зло. — Правда, мне едва не прострелили голову всего несколько минут назад, а потом мы чудом не разбились, но все это, конечно, пустяки.

Он посмотрел на меня внимательно безумным взглядом.

— Вижу… Ничего, сейчас приедем домой, и я дам тебе хорошее успокоительное. Немного поспишь и сразу придешь в себя. Не знаю, что там случилось, — добавил он, — но нам страшно повезло!

— А ты не думаешь, что надо позвонить в милицию?

— Не думаю, — он постепенно приходил в себя и пояснил: — Если выяснится, что я здесь был, моей карьере конец… — Журналисты и так не дают нам покоя из-за смерти Томилина. Вот увидишь, они свяжут с ней и убийство Иннокентия. Да и милиции может прийти в голову такая мысль, заклюют. У меня и так с Борицким очень непростые отношения… — он еще раз посмотрел на меня. — Прости, Надюша, что втравил тебя…

— Ничего, — тихо сказала я и прижалась к его плечу. — Прости меня, я просто не знаю, что говорю. Как ты думаешь, что там с Иннокентием?

— Думаю, что его убили, но мы ничем не можем помочь. И милиция тоже.

Он прижал меня к себе, утешая. Мы возвращались в город, зазвонил мобильный:

— Да, — ответил он в трубку и шепнул в мою сторону: — Это Нина!

Я опять приникла к его плечу, вслушиваясь в разговор.

— Я была в городе, в магазине, — взволнованно говорила она. — Иннокентий мне позвонил и сказал, что на него напали, я слышала выстрелы…

— Мы только что оттуда, — сказал Игорь. — В нас тоже стреляли на дороге — пришлось удирать!

— Вы целы?

— Мы — да, но Иннокентий…

— Мертв, — заключила она. — Я тоже так думаю. Я уже вызвала милицию, скоро буду там сама. Вам лучше не появляться у нас сейчас!

— Да, свяжемся позже.

Он дал отбой.

— Они могут нас найти, — сказала я.

— Посмотрим, — ответил мрачно Игорь, по его тону было ясно, что и сам он такой возможности не исключал. — Будет лучше, если ты на время вернешься к себе домой.

Ну уж нетушки!

— Нет, дорогой, я с тобой, — возразила я твердо. — Если они захотят меня найти, то найдут везде! Это нетрудно.

Он подумал.

— Хорошо. Но помни — я был против! Придется приставить к тебе охрану.

— Не стоит — не хочу, чтобы за мной таскался какой-нибудь «ремонтник» и контролировал каждый шаг…

— Потом это обсудим, ладно?

Он забросил меня к себе на Петроградскую и тут же собрался ехать в лабораторию.

— Жизнь продолжается, — объяснил он в ответ на мой недоуменный взгляд. — Я не могу сидеть здесь и думать о том, что случилось! Это ничего не даст. Подождем, пока все само собой прояснится. А ты оставайся в квартире и никуда не выходи!

— Слушай, — спросила я жалобно. — Может быть, он не мертв? Может, только ранили?

— Может быть, может быть, — сказал Игорь и, спешно чмокнув меня в щеку, умчался.

Человек науки! Все они такие — хладнокровные. А у меня до сих пор мурашки по коже бегали. Подумать только — я ведь совсем недавно была у этого человека в гостях, ела с ним за одним столом, разговаривала! А теперь он мертв. Сначала убили Томилина… Нет, перед ним был Ружевский — правда, с ним я не была знакома, но все-таки говорила по телефону. Потом умер актер, за ним Томилин и вот теперь — Иннокентий. Столько смертей за короткое время!

Я посмотрела новости — об убийстве Иннокентия ничего не сообщали. Пощелкав еще пультом, остановилась на мультиках про дятла Вуди. Как хорошо бы снова оказаться ребенком… Никаких проблем, иногда только отшлепают по попке за разрисованные красками обои или разбитую тарелку — я их почему-то часто била. Но это же нестрашно. И никаких смертей! А теперь вокруг меня люди погибают, едва успеваешь с ними познакомиться. И далеко не худшие люди! Про актера я вообще не говорю, но и Томилин с Иннокентием, каким бы образом они ни зарабатывали деньги, такой смерти не заслужили.

Как ни странно, но и к вечеру сообщений об убийстве Иннокентия в теленовостях не появилось. Сколько я ни переключала каналы, ни по одному из них никто и словом не обмолвился.

— Ничего странного, — сказал Меркулов.

Вернувшись из центра, он сразу уселся за компьютер и уже второй час сосредоточенно щелкал клавишами.

— У него наверняка есть деловые партнеры, которые постарались, чтобы дело не получило широкую огласку. Это может повредить бизнесу!

Вечером позвонила Нина. Меркулов пересказал мне вкратце то, что она сообщила, опуская излишние подробности — чтобы не пугать и не расстраивать меня. Но и того, что я услышала, было достаточно, чтобы ощутить леденящий кровь ужас. Иннокентия застрелили в его кабинете — в том самом, с картинами и статуями. Судя по всему, в деле были замешаны люди из охраны, без их участия никто бы не смог проникнуть внутрь замка. Милиция допрашивала всех служащих на вилле, но никого пока не задержала.

— Никому доверять нельзя, — подытожил рассказ Игорь и вдруг чмокнул меня в веко, тушь защипала глаз.

Я заморгала, и вдруг Игорь рывком приподнял меня над полом и усадил на колени. Отвел назад волосы и нежно поцеловал в губы. Я сразу забыла и про тушь, и про убийства, и про все остальное.

Рука его проникла мне под блузку и гладила спину. Другая последовала за первой, и вдруг Игорь осторожно повел ногтем от шеи вниз по позвоночнику. Ощущение было таким новым и ошеломляющим, что я задрожала.

Зазвонил телефон, но Меркулов столкнул его на пол локтем, и тот замолчал. Руки его слегка — как я люблю — притрагивались к груди под блузкой, чуть поглаживая. Плоть его напряглась под брюками, и я с яростью принялась стаскивать их. Тем временем он успел расстегнуть блузку и застонал от восторга, обнажив грудь. Прикоснулся к ней кончиком языка, и темные панели кухни поплыли у меня перед глазами…

Спустя двадцать минут я засыпала в его объятиях, и жизнь уже казалась не такой уж плохой, несмотря на все гадости и преступления, которые творились вокруг нас.