Подобный расчет показался Tee слишком мерзким, чтобы его кому-то приписывать, так что она не стала высказывать свои подозрения вслух. Только негромко проговорила:

— Поблагодарите кузена Рудольфа за его предложение, но передайте ему, что я считаю сейчас несвоевременным даже думать о браке.

— Я предчувствовала, что ты так ответишь! — воскликнула леди Дарлингтон с облегчением. — Но Рудольф был очень настойчив.

Они поговорили еще немного, после чего графиня собралась уходить. Она обняла Тею и, уходя, оставила ей кошелек с монетами. Пребывание в тюрьме оказалось очень дорогим, так что Tee чуть ли не в каждое посещение графини приходилось просить у нее денег.

Две женщины, которые приходили к ней убирать, рассказывали девушке о других заключенных. У Теи сердце разрывалось, когда она слушала о женщине, родившей тройню, которой не во что было завернуть малышей. Рассказали ей и о старухе, которая оказалась в тюрьме за то, что украла яблоко.

Она была почти слепая и не поняла, что это яблоко выпало из тележки, которая стояла у дверей лавки. У старухи не было ни гроша за душой, и ей пришлось сидеть в одной камере с воровками. Одна из них давно сошла с ума. Ее приковали к стене, потому что в припадке ярости она могла наброситься на соседок.

Тея купила старухе отдельную камеру в более приличной части тюрьмы и дала ей денег на еду.

Кошелек Тея спрятала под платьем. Надзирателям нельзя было доверять в том, что касалось денег или других ценностей, Когда леди Дарлингтон ушла, Тея взяла книгу и начала читать, но вскоре дверь снова открылась, и вошла надзирательница с запиской в руках.

— Мне это дал один джентльмен, — объявила она. — Он хорошо заплатил мне, иначе я не стала бы подниматься по этой длинной лестнице в такое время дня, так и знайте.

От нее сильно пахло джином, а на ногах она держалась так нетвердо, что тут же налетела на кресло. Надзирательница говорила правду: ей наверняка очень много заплатили. После полуденной трапезы большинство служащих тюрьмы расходились по тавернам, а выпив, возвращались в свои помещения, чтобы проспаться. После выпивки они обычно становились раздражительными и злобными, так что заключенные старались держаться от них подальше.

Надзиратели обладали полной и непререкаемой властью над ними. В Ньюгейте царила звериная жестокость.

Надзирательница захлопнула за собой дверь, и Тея услышала, как ее тяжелые неровные шаги затихают в глубине коридора. Только тогда она взглянула на письмо, которое держала в руке, и медленно сломала печать. Прочитав короткую фразу, написанную на листке, она радостно затрепетала, и кровь жаркой волной прилила к ее бледным щекам.

Она уже дважды видела этот почерк и запомнила его навсегда. Ее пальцы задрожали, но не от страха, а от счастливого волнения. Лицо осветилось внутренним светом. Снова и снова перечитывала она слова, написанные человеком, которого она любила:

Не бойся, сердце мое! Темнее всего бывает перед рассветом.

Зал суда был набит до отказа. Когда Тею ввели туда двое конвойных, она словно в страшном сне увидела вокруг сотни устремленных на нее глаз и с трудом подавила желание закрыть лицо ладонями, сжаться, спрятаться от любопытных, скучающих и злобных зевак.

Но гордость заставила ее с высоко поднятой головой и почти презрительным видом пройти на предназначенное для нее место. Тея очень тщательно готовилась к этому дню. За время пребывания в тюрьме она успела понять, как легко скатиться вниз, перестать следить за собой, поддавшись страху.

Она попросила леди Дарлингтон принести ей одно из лучших платьев — из бледно-голубого атласа с отделкой из дорогого кружева по лифу и рукавам. К ее изумлению, платье доставила Марта. Это была их первая встреча со времени ареста Теи. Ее радость при виде Марты была так велика, что Тея, не сдержавшись, со слезами на глазах бросилась к своей горничной и обняла ее.

— Марта! Марта! — воскликнула она. — Как же я рада тебя видеть! Я и не думала, что тебя сюда пустят: по правилам меня могут навещать только родственники!

— Это обошлось ее светлости в несколько золотых, — отозвалась Марта, — но, право, миледи, я сама бы их заплатила, чтобы только увидеть вас в такой день.

У Марты дрожали руки, и она даже не пыталась скрыть слезы, которые ручьем лились у нее по щекам.

— Ах, миледи! — рыдала она. — Подумать только, что такое случилось с вами!

— Не плачь, Марта, — попросила Тея. — Я так рада тебя видеть, не надо омрачать нашу встречу слезами.

Марта вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Ах, миледи, очень уж я за вас боюсь! Во дворце только и говорят, что о суде над вами. И чванные слуги леди Каслмейн уверяют, что у вас нет никакой надежды. Говорят, против вас очень много свидетельств.

— Я не боюсь, Марта, — негромко отозвалась Тея.

Секунду поколебавшись, она добавила:

— Я получила известие от кузена Лусиуса. Он пишет, чтобы я не боялась, поэтому я и не испытываю страха.

— Вы получили весточку от его светлости!

От изумления Марта даже плакать перестала.

— Да, получила, — подтвердила Тея. — Мне принесли записку.

Марта судорожно стиснула руки.

— Я говорила старому Гарри, что его светлость сумеет вас успокоить! Это Гарри передал ему, что вас арестовали.

— Я так и подумала. Но, Марта! Я так надеюсь, что он не совершит какого-нибудь опрометчивого поступка! Его собственная жизнь и так в опасности. Не дай Бог, чтобы он рискнул ею, пытаясь спасти мою.

— Вы можете не сомневаться в его светлости, — успокоила ее Марта. — Его уж сколько лет хотят поймать, да не могут.

А он стольких спас от виселицы, что почему бы…

Марта замолчала, испуганно зажав себе рот в ужасе от того, что чуть было не произнесла. Однако Тея только улыбнулась.

— Я же прекрасно понимаю. Марта, каким будет приговор, если обвинение выиграет этот процесс. Как ты сказала, Белогрудый спас от виселицы немало мужчин. Возможно, теперь пришел черед женщины.

— Но, миледи, миледи, что же с вами станет? Если он умчит вас отсюда, что за жизнь вам предстоит?

— Если он будет рядом, мне нечего страшиться, — тихо ответила Тея.

— Вот и я частенько думаю, что, будь я с Джеком, все остальное показалось бы не важным, — медленно проговорила Марта, — но все же…

Она со вздохом принялась распаковывать платье Теи.

— Расскажи мне хоть немного о его светлости, Марта. Я же почти ничего про не знаю, если не считать, что лучше него я никого в жизни не встречала.

Лицо Марты просветлело.

— Вот так же про него говорит и мой Джек, миледи. Да и все, кто с ним хорошо знаком. Он и вправду удивительный джентльмен. И как же это несправедливо, что ему приходится вести такую жизнь!