этот момент мой противник атаковал.

Подловил!

Как и в прошлый раз, Вейлр явно не собирался меня убивать и, скорее всего, просто хотел тяжело ранить, чтобы потом помучить. Но не я здесь был жертвой, а он. И, видимо, до него это еще не дошло.

Что ж, придется ему показать, как обстоят дела на самом деле.

Когда он оказался рядом и атаковал меня рапирой в левый бок, я пропустил лезвие оружия между туловищем и рукой, в которой я сжимал кинжал, а затем поднял вторую руку со шпагой вверх и нанес ему укол, целясь в лицо.

Атака получилась быстрой, но мой соперник, помимо того, что был усилен магическими вещами, был еще и опытным дуэлянтом. Поэтому в последний момент ему удалось немного сместить голову вбок, и шпага лишь царапнула его по щеке.

А затем он резко дернул оружие на себя, высвобождая тем самым свою рапиру, после чего отскочил и провел рукой по своему лицу. На перчатке осталась кровь, и сейчас бретер с удивлением взирал на багряную жидкость на своей руке.

Я усмехнулся про себя.

«Ну и кто с кого сбил спесь?» — подумал я, глядя на своего оппонента, который в свою очередь буравил меня своим взглядом, полным ненависти. Хотя… Там были еще чувства. Лёгкая растерянность и недоумение?

Я не стал ничего говорить, ведь это проявление слабости. Вместо этого я сделал шаг вперед к своему противнику и не без удивления обнаружил, что раны на его щеке больше нет.

«Ладно», — я мысленно «пожал» плечами. Если его магические вещи дают Де’Монсари такую сильную регенерацию, то мне нужно просто нанести ему больше ран. Все просто.

Я снова ринулся в атаку, но стоило мне оказаться рядом с Вейлром и занести руку для атаки, как меня резко отбросило назад и, упав на землю, я кубарем покатился по песку ристалища.

«Хм-м, интересные способности», — подумал я. А буквально в следующий миг мое чувство опасности забило тревогу.

Я сделал быстрый перекат в сторону, и, как оказалось, не зря, так как буквально в следующую секунду там, где я лежал, приземлился мой противник, стараясь ударить меня подбитыми металлом ботфортами и одновременно пригвоздить меня к земле шпагой.

«Видимо, решил сражаться всерьёз», — я поднялся, и стоило мне принять стойку для фехтования, как на меня сразу же обрушился шквал быстрых ударов.

Уворачиваясь от одних и блокируя другие, я перешел в глухую оборону, при которой у меня не было возможности контратаковать. Стал быстрее? Скорее всего, так как раньше я мог спокойно отвечать на удары своего оппонента своими атаками.

«Какой же магический потенциал у его зачарованных вещей?» — подумал я и вдруг ощутил странную слабость во всем теле.

Было сложно, но я переключился на магическое зрение и увидел, что уже от второй перчатки в мою сторону тянутся магические нити, которые, словно паутина опутали все мое тело.

Почему магия его предметов действуют даже сквозь магический доспех? Я, конечно, понимал, что он все еще далек от совершенства, но не настолько же!

Сражаясь с Вейлром, я попутно начал избавляться клинком от нитей, и вскоре подвижность вернулась к моему телу. Но этого времени Вейлру хватило, чтобы нанести удар.

И каким же было его удивление, когда его шпага, которая должна была поразить мое сердце, встретилась с невидимой преградой.

Может, магия его артефактов и могла оказывать на меня вредоносные воздействия, но такими атаками мой магический доспех было не пробить.

Шанс! Острие моей шпаги уже устремилось к врагу, когда мощной ударной волной меня вновь отбросило в сторону.

Правда, в этот раз я уже был готов к этому. Поэтому сгруппировавшись, я не упал на песок арены и покатился по нему, а приземлился на ноги и одну руку. После чего сразу бросился на врага.

Не знаю, как часто работала эта его способность, которая, видимо, срабатывала в момент, когда хозяину вещи угрожала опасность, но ведь всему должен был быть предел!

Мне потребовалось две секунды, чтобы вновь оказаться вплотную к врагу, и мы оба превратились в ураган ударов, контратак, ложных выпадов и уклонений. Вот только в этот раз все было немного по-другому.

Сейчас я мог позволить себе пропустить какую-нибудь атаку, которая не несла за собой угрозы, особенно если мог заблокировать ее купленным у Натаниэля клинком. И момент этот наступил очень скоро.

Когда я понял, что шпага не может пробить мой магический доспех, а еще подстраховав себя свойством купленного кинжала, я просто поймал наконечник оружия, который вот-вот должен был вонзиться мне в глотку, а затем резко дернул его вниз, так, что кончик шпаги улегся мне на плечо, и я попытался просто сломать ее. При этом я постарался вонзить свою шпагу в грудь оппонента.

И мой план сработал.

Правда наполовину.

Шпагу Вейлра мне сломать удалось, а вот ударной волной меня снова отбросило. Вот только в этот раз уже не так сильно. Видимо магия в предмете начала истощаться. На моих губах появился хищный оскал.

Мы встретились с Де’Монсари взглядами. Теперь в его глазах уже не было столько надменности, сколько было в самом начале нашей дуэли. Что ж, а дальше будет только веселее!

Не раздумывая ни секунды, я вновь рванул в атаку, и первый же мой удар кинжалом достиг цели, но не смог пробить защиту Вейлра. Я атаковал его шпагой, но он её отбил.

«Любопытно», — подумал я, и снова попытался зацепить его клинком в левой руке. И вновь Де’Монсари не стал блокировать удар.

И тут я понял две вещи.

Во-первых, мой оппонент думает, что его я могу ранить только шпагой. Во-вторых, ему уже не хватает сил отбивать и уклоняться от всех моих атак, и сейчас он концентрируется только на шпаге.

«Что ж, дружок, сейчас ты очень удивишься», — я перестал насыщать магией фамильное сокровище Кастельморов, а вместо этого сконцентрировался на кинжале.

На это ушло какое-то время, но оно полностью оправдало себя, когда короткий клинок вонзился в плоть