На тех, кому ни разу до этого не доводилось слышать поповский вокал, Андрюшин нежный голосок действовал так, как паровозный гудок на бабку, решившую первый раз впасть в маразм прямо на железнодорожных рельсах. Фатима, до этого и слыхом не слыхавшая, что хоть кто– нибудь на свете так орать может, застыла с открытым ртом, а затем, выбросив котелок с обедом из рук, заткнула ладонями уши и завопила, как греческая сирена на заблудившуюся подводную лодку.

На свою беду, персональные парнокопытные транспортные средства всего доблестного пальценосного рыцарства оказались прямо в эпицентре звуковой волны. Поповский рык их оглушил, а ультразвуковой бэк-вокал Фатимы привел в такой неописуемый ужас, что лошадки даже забыли о том, что после Андрюшиного крика лежать на земле полагается. Быстренько посовещавшись, кони решили убраться от двух вопящих идиотов подальше, а по пути растоптали амуницию, имущество и припасы целого взвода. Не из вредности. Просто животные посчитали, что будет несправедливо, если они одни будут страдать. К тому же и народу за ними больше погонится. Глядишь, к вечеру нагонят и в лагерь вернуться уговорят.

Только вот тут они и просчитались! Ландскнехты, что разоренные лошадиным стадом, что помилованные им, без малейших колебаний решили, что слышат звук иерихонской трубы. Никто не понял, зачем она трубит, но зато все отчетливо разобрали, что именно этот инструмент собой представляет, и тут же дружно плюхнулись на колени.

– Апостол Павел с нами! – заголосили они. – Славьте Господа, ибо глас этого толстяка есть не что иное, как предвестие великой судьбы, ожидающей нас. Устами его глаголет истина!..

– Ерундистина ими глаголет, – буркнул Рабинович, прочищая уши. – Поп, тебя, конечно, просили покричать. Но в следующий раз, когда ты забудешь регулятор громкости в свой утробный усилитель вставить, я, честное слово, его так тщательно законопачу, что пищу внутрь станешь исключительно внутривенно принимать, а алкоголь – только посредством клизмы. Ясно?

– Вот и делай людям добро, а они его и не заметят, – горестно вздохнул Попов и посмотрел на упавший котелок голодными глазами. – Кстати, что у нас с обедом?

Только теперь до остальных дошло, что Фатима опрокинула на землю приготовленное ею же блюдо. От нее тут же досталось всем, начиная с Рабиновича (нечего от дела отвлекать было), кончая Абдуллой (не хлебалом следовало щелкать, а котелок ловить). Единственным, кому не перепало комплимента от скандальной сарацинки, был Ваня Жомов, пинками пригнавший к месту стоянки Ричарда. Попов попробовал возмутиться таким положением дел, но этим добился только того, что Фатима с крика перешла на визг, и только лихой джигит Абдулла смог помешать и их клячам сбежать обратно в Никею.

– Красавчик мой, не волнуйся. Твоя порция сохранилась, – проворковала Фатима, подняв с земли полупустой котелок и протягивая его Жомову. – Ешь. Тебе силы, да укрепит их Аллах стероидами, поддерживать надо.

– Ну уж нет! – рявкнул Андрюша, вырывая тазик с пищей из рук оторопевшего омоновца. – Хватит с него и стероидов от Аллаха, а мы уж как-нибудь твою стряпню поедим.

Фатима рванулась на Попова разъяренной гарпией и наверняка выцарапала бы криминалисту глаза, если бы Ванюша не перехватил ее на лету. В руках омоновца танцовщица сразу обмякла и даже начала мурлыкать, но длилось это недолго, поскольку Жомов, испепеляемый взглядами Рабиновича, решил не дожидаться, пока кинолог насыплет ему пургена в вино, и легким шлепком по ягодицам отправил Фатиму подальше от себя.

Удостоверившись, что наскоки строптивой девицы на бравого омоновца не нашли взаимности, Сеня слегка успокоился и, вырвав котелок из рук упорно сопротивляющегося криминалиста, принялся делить на равные порции остатки обеда, поручив Андрюше дополнить его вяленым мясом и подогретыми на костре пресными лепешками. Попов с удовольствием бросился выполнять его просьбу и притащил бы к столу добрую половину всех запасов отряда, если бы Фатима его вовремя не остановила. Девица отобрала у Андрюши второй мешок с припасами и хворостиной погнала обжору к столу. А там Попова ждало новое разочарование: сразу приступить к уничтожению припасов ему не удалось, поскольку к месту отдыха ментов в полном составе направилась вся рать рыцарей, перстом осененных.

– Да благословит Бог вашу трапезу, – проговорил их предводитель, довольно высокий мужик с проседью в черной бороде, останавливаясь в шаге от друзей.

– Приятного аппетита! – хором поддержали его остальные рыцари.

– И вам того же, и вас туда же, – буркнул в ответ Рабинович.

Ричард, едва незваные гости заговорили, хотел было вскочить и вытянуться по стойке «смирно», но вовремя вспомнил, что у него теперь новое, персональное начальство. Покосившись на омоновца, ландскнехт остался сидеть, точно с таким же, как и у Жомова, выражением ленивой задумчивости уставившись на подошедших рыцарей. Абдулла, напротив, вообще даже головы в их сторону не повернул, а его персональный босс – Попов – спрятал миску со скудным, по его меркам, обедом за спину. Дескать, идите дальше, люди добрые, тут не подают. Рыцари этого не поняли.

– Я же сказал, да благословит Господь вашу пищу, – с нажимом повторил бронированный бородач. – А Бог велел благословенной пищей делиться. Про это даже картинки в Библии есть, или вы сарацины замаскированные?

Остальные рыцари тут же повыхватывали мечи из ножен, явно намереваясь проверить, насколько правдивы догадки их начальника по поводу вероисповедания новых знакомых. Жомов попытался подняться, собираясь посовать оружие рыцарей туда, где, по его мнению, ему было самое место, но Рабинович поймал его за рукав. Мало того! К безмерному удивлению Попова, Сеня радушно улыбнулся.

– Присаживайтесь, гости дорогие, отведайте, что Бог послал, – пропел он, и рыцари тут же бросились занимать места вокруг персидского ковра, заменявшего ментам походный стол. Однако, к их вящему огорчению, из всего обеденного меню гостям предлагалась только родниковая вода. Остальные блюда, словно по мановению волшебной палочки, были расхватаны еще до того, как рыцари успели опустить свои седалища на пожухлую траву.

– Как видите, Бог нам достаточного пищевого довольствия выделить не успел. Живем скудно, голодаем и постимся. Поочередно, – елейным голоском пожаловался на судьбу Рабинович, а затем рявкнул: – К столу вас пригласили, пищу предложили разделить? Все? Убедились, что мы не сарацины?

– Нет, – заявил бородач и ткнул в Абдуллу пальцем: – А это как называется?

– Новообращенный, – не меняя тона, заявил Сеня. – В крестоносца из сарацина переквалифицировался. А насчет того, что одевается по-прежнему, так, может быть, у вас лишний костюмчик найдется? – Рабинович кивнул омоновцу: – Ваня, борзеют они, по-моему. Раздень какого-нибудь урода, мы сейчас Абдуллу в надлежащую форму одежды приведем…

Ну не успел кинолог объяснить Жомову, что не хотел вытряхивать какого-нибудь рыцаря из доспехов, а просто собирался их слегка припугнуть. Однако Ваня, когда дело доходит до драки, всегда начинает действовать стремительно, и часто к тому времени, когда до хорошо замаскированных мозгов омоновца доходит чье-нибудь требование остановиться, спасать уже бывает некого.