На какой-то момент мы застыли в позе памятника, изображающего собой цугцванг как он есть – ни мне, ни пауку, ни вздохнуть, ни по нужде отлучиться.Шесть чёрных бельм мрачно смотрели на меня и в стороны, и это само по себе действовало как тяжёлый нейротоксин. В следующий момент я будто прочитал его мысли, наверное по глазам, большо-то и не по чему: он сейчас начнёт меня пеленать, а там я уж никуда не денусь. Передняя пара лап вскинулась вверх, я отчётливо увидел чёрные когти, выступающие из такой же тёмной шерсти. Когтей этих, на каждой лапе было не по одному, как мне подумалось, а по два или три: самый крупный на конце лапы, остальные поменьше, располагались чудь ближе к суставу. Он слишком сильно прижимал меня к себе, от чего его морда, в которую так неудобно была вставлена железка, не могла опустится вниз. Паук распрямил лапы, несколько отстраняясь от меня; тяжёлое брюхо также ослабило давление на мои ноги, и я, не иначе как накаченный адреналином и животным ужасом, выдернул их из под арахнической задницы, и упёршись ими ему в грудь, отлягнул что есть силы. Сил, в этот момент, у меня, видимо, было как у матировавшего бизона, потому как паук подпрыгнул вверх, а моя спина разодралась о пол с характерным звуком разрываемой одежды. Пружинещщия свойства паучий нити также сыграли неожиданную роль – арахнид приподнялся надо мной даже выше чем я думал. В этот момент я выдернул арматуру из жвал, и врезал по правой паре лап, удерживающих меня за бок. Попал удачно – по суставу, и лапы поджались. Вот только левая пара так и цепляла меня за другой бок, и подпрыгнувший паук, вместо того чтобы потянуть за собой, перевернул меня аки котлетку, на живот. Я махнул арматурой на отмаш. Поза, прямо скажем, неудобная для сопротивления, и всё же почувствовал как и эти конечности перестали меня касаться. Адреналин великая штука – под его воздействием и червяком запросто станешь, и с лягушками в прыжках посоревнуешься. Сам не понял как мне удалось выпрыгнуть из под опустившегося на пол паука, но в следующий миг нас разделял целый метр, и я уже драпал на четырёх костях вглубь помещения, к двери в его конце – если она окажется запертой, тогда все… тогда конец… Она и оказалась… Подбежав к ней дёрнув за ручку, я с ужасам понял что и ручка почти не двигается, и дверь тоже. Паук подходил медленно: то ли им вообще беготня не свойственна, то ли он был неприятно удивлён моим отпором, а может гадский арахнид просто знал что мне некуда деваться. Рывок – дверь скрипнула, и как будто поддалась; ещё раз, но без толку. Я оглянулся: паучара подползал, периодически вскидывая передние лапы, словно пробовал ими воздух, или, быть может, боксировать ими со мной собрался; а может просто проклятия какие в воздухе рисовал, арахнитские. Что делать? Устроить с ним спарринг? Можно, конечно, чисто технически, но честно признаться, на его стороне психологическое превосходство – он одним своим видом заставляет паниковать, дергаться, сжигать энергию на адреналине. Я слышу своё дыхание, оно не просто запыхавшееся – оно выдаёт панику, шок, а вот паук выглядит бодрячком, и непонятно, умеет ли он вообще паниковать? Рывок за дверную ручку. Я вижу что она немного поддаётся, возникает щель в сантиметр на короткий миг, но не более. Ещё рывок: никаких изменений. Тогда я рву что есть сил, и вставляю арматуру в проём. Она пролезает почти до середины, но попытки отжать дверь как рычагом, ничего не дают. Паук, сволочь, это прекрасно видит. Не знаю как у него со зрением, вроде бы такие бельма хорошо видеть не должны, скорее просто свет и тень, но он прекрасно видит, что дёргающееся световое пятно не может дальше убежать, и этого ему достаточно для спокойного превосходства. У меня осталось времени совсем чуть-чуть: паук близко, и на его передних лапах уже растянута клейкая нить – живьём брать будет, гнида; но всё равно, нужно остановиться. Глубокий вдох, выкинуть из головы мечущиеся визжащие мысли, открыть глаза, посмотреть на блестящую металлическую палку. На паука не смотреть. Не знаю что именно пришло мне в голову, но я просто взялся за арматуру, и интуитивно дёрнул её вверх. Сначала она во что-то упёрлась, но это что-то, будто выскочив из паза, упала на пол с деревянным звуком, и дверь приоткрылась. Орать «Эврика!» я не стал, не хотел беспокоить паука раньше времени, просто открыл дверь, втиснулся внутрь, закрыл, поднял с пола деревянные брусок, и заклинил её, вставив тот обратно запором через ручку, прислонился лбом к двери. Если и в этом помещении окажется аналогичная тварь, это будет уже просто не честно… По эту сторону двери пауков не было… по крайней мере сразу над ней. Луч фонаря скользил по всё тем же однотипным бетонным стенам, но уже выхватывал поблёскивающие серым металлом углы неких ящиков, шкафов, чёрных змей толстых силовых кабелей. Никаких лишних звуков не слышалось, никакой опасности впереди не виделось, только тьма неизвестности. Хотя вру: мягкое шуршание обдавало мою спину холодом, но это именно что за спиной, за дверью – паук будто бы с сожалением оглаживал дверь, то ли недоумевая куда это делась прыткая жирная бескрылая муха с железным жалом, то ли негодуя, что верная дверь подвела его на этот раз. Хотя верная ли? Я медленно двинулся вперёд. Наконец-то я додумался изменить рефлектор на фонаре, и свет стал более рассеянным: картина начала открываться более полной. Судя по оборудованию, это была мини подстанция, или что-то похожее. Я не электрик, профессионально оценить не могу, а Гремлин, который и должен был тут всё профессионально оценивать, куда-то делся, и даже задумываться о его судьбе не лёгкой, не хотелось. Помещение вскоре повернуло под прямым углом вправо, там также находились какие-то шкафы управления, но в следующее мгновение фонарь высветил мне неприглядную картину разрушения: верхняя потолочная балка рухнула вниз, обсыпав вокруг себя всё бетонными обломками. Балка была, в общем-то, не крупной, но я вскоре заметил как под неё уходит силовой кабель, неестественно ныряя под рухнувшее перекрытие, натянувшись и частично сорвавшись с креплений. В довесок ко всему, из тёмного провала потолка сочилась вода, хоть и не слишком сильно, но лужа растеклась на половину коридора. Что ж, по крайней мере Онуфрий был прав – вот она, неполадка в электросети собственной персоной… если такое можно назвать неполадкой.