Эллен ждала, и Клиона поспешно взяла с подноса записку.

— Спасибо, Эллен.

Горничная вышла, и Клиона сломала облатку. На листе бумаги была лишь одна фраза: «Надеюсь, вы простите меня. Р.»

Она читала и перечитывала эти слова, и ей стало ясно их значение. Она снова поднесла розу к лицу и поняла, что больше не боится встречи с ним. Он раскаивается — он просит прощения за свой жестокий поступок, за то, что намеренно ее обидел. Он дружески протягивает ей руку и, быть может, выражает так сочувствие к слезам, которые она пролила помимо воли.

Она еще раз перечитала записку, сложила и спрятала на дно одного из ящиков туалетного стола. А розу осторожно положила на стол, собираясь приколоть к корсажу платья. Когда он увидит цветок, он поймет — Клиона оценила его жест и отвечает признательностью.

В первый раз она ощутила, что ее покинуло чувство ненависти к лорду Рейвену, которое все время жило в ее сердце, постоянно о себе напоминая. Она так долго, так сильно его ненавидела — ей было странно теперь: простой жест, записка и цветок смогли в одно мгновение совершенно изменить ее чувства.

И еще она спросила себя, не было ли так, что в последние дни гнев ее постепенно улетучивался. Она не забывала ни на миг, как он спас ее от бандитов. Ни того, как он ее выручил, когда хозяин ослика грозил побоями. Каждый раз лорд Рейвен избавлял ее от последствий, которые в ее представлении были еще страшнее, чем могли оказаться в действительности. Неудивительно, что ненависть ее поутихла. И все же, стоило Клионе вспомнить про поцелуй, как в ней опять вспыхивало возмущение.

Как он смел? Она снова задала себе тот же вопрос, но в глубине души знала — это лишь слабый отклик былых чувств, а не истинный порыв негодования.

Тем не менее одно дело — спокойно размышлять о лорде Рейвене за закрытыми дверями спальни и совсем другое — снова увидеть его лицом к лицу. Клиона в новом платье из белого батиста с синим шарфом и в соломенной шляпе, украшенной перьями того же цвета, спустилась в салон, рассчитывая найти там ожидающих ее леди Рейвен и Берил, но увидела лишь лорда Рейвена, в одиночестве сидевшего у раскрытого окна с газетой в руках.

Он встал при ее появлении, и у нее внезапно пропал дар речи и уверенность в себе. Она только увидела снова, какой он высокий, широкоплечий; фрак сине-стального цвета напоминал небо Англии, когда оно затянуто тучами, галстук был безукоризненно повязан, сапоги тонкой кожи сияли. (Как было известно Клионе — для блеска в сапожную мазь добавляли тщательно отмеренную дозу шампанского.)

— Разрешите пожелать вам доброго утра?

Голос у него был серьезный, но в глазах мелькнула улыбка. Она горько, как, наверное, никогда в жизни, пожалела, что приколола к корсажу его белую розу. Это выглядело словно обдуманное кокетство — жест, который он мог неверно понять.

— Доброе утро, милорд, — ответила она еле слышно.

Лорд Рейвен неторопливо сложил газету и подошел к ней.

— Вы чувствуете себя лучше? — спросил он.

— Да, и благодарю вас, милорд, вы… вы очень добры… беспокоясь о моем самочувствии.

— Меня мучила совесть вчера после вашего ухода. Я повторял себе, что поступил жестоко. Вы слишком юны для подобного.

— Чего именно? — спросила Клиона, у которой любопытство взяло верх над застенчивостью.

— Интриг, уловок, лжи, к которой прибегают и мужчины, и женщины, чтобы добиться своего.

Клиона вздохнула.

— Из ваших слов ясно, что и вы считаете меня чересчур неискушенной, — проговорила она. — Берил сказала то же самое.

— Что она сказала? — Вопрос прозвучал неожиданно резко.

— Что мне следует больше знать о жизни.

— О жизни?

Клиона развела руками.

— Я полагаю, Берил имеет в виду жизнь высшего света, — ответила она. — Я совсем несведуща в этом, как вашей светлости хорошо известно. Например, я не понимаю, к чему… к чему флиртовать.

— Вы всерьез вообразили, будто нуждаетесь в подобных уроках? — спросил лорд Рейвен.

К удивлению Клионы, голос его звучал недовольно.

— Наверное, мне никогда без этого не завоевать успеха, — улыбнулась Клиона.

К ее изумлению, он положил руки ей на плечи и повернул лицом к себе.

— Слушайте меня, — сказал он резко. — Не позволяйте, чтобы эти глупости вас испортили. Оставайтесь такой, какая вы есть.

Она была настолько поражена, что не могла ничего ответить, только молча смотрела на него. Неожиданно он отпустил ее, прошел через комнату и дернул за украшенную кисточкой сонетку, висевшую на стене.

— Вы должны меня извинить, мне придется вас покинуть, мисс Уикем, — сказал он. — Я должен быть у кардинала герцога Йоркского, он ждет меня на бокал шерри.

Клиона хотела расспросить его о брате знаменитого Веселого Принца Чарли[22], но было видно, что лорд Рейвен не намерен более тратить время на разговоры. Пришедший на звонок слуга открыл ему дверь, он вежливо откланялся и вышел.

Клиона слышала, как он прошел к парадной двери, где, вероятно, ждала изящная двуколка. Она села в кресло, в котором минуту назад сидел он, и задумалась: что же он имел в виду, когда велел ей оставаться такой, как есть?

Она размышляла об этом весь день, и лишь к вечеру, когда она оделась для бала, ей пришло в голову единственное объяснение — милорд полагает, Берил нужна именно такая, тихая и неопытная компаньонка.

Если бы и я была искушенной и забавной, как Берил, у него было бы чересчур много хлопот с нами обеими, еще больше, чем сейчас, думала Клиона. Объяснение не казалось вполне убедительным, к тому же и весьма обидным, но в какой-то мере удовлетворяло.

«Он считает меня всего лишь дополнительной обязанностью, поскольку я нужна Берил, а сама по себе я ничего для него не значу», — сказала себе Клиона, и ее охватило безумное желание доказать ему, что она может быть совершенно иной.

Неужели ей так всегда и придется выступать перед ним в незначительной, а подчас и неблаговидной роли? — размышляла она. Сначала дояркой, после бедной компаньонкой за которую стыдно, потому что она одета как нищая, и он хотел даже помочь ей деньгами, и, наконец, вчера вечером ребенком, которого следует наказать за притворство, отплатив тем же.

— Почему он думает обо мне так? — спросила она у своего отражения в зеркале.

В эту минуту она решила, что сделает непоправимую глупость, если не выйдет замуж за принца Камилло. Ей нужно только подвести дело к объяснению, принять его предложение и одним лишь словом превратить себя в молодую даму, которой завидуют и возносят хвалу, как никакой другой во всем Риме.

«Я приму его предложение, — сказала себе Клиона, — и тогда все они узнают, что не такая уж я жалкая, как кажется».