Конечно, во многом танину мать можно понять. Но, неужто она думает, что в Чечне он превратился в садиста и насильника? Ну не объяснишь же ей, что там со стороны федералов те же насилия случались крайне редко. Даже взрослые мужики, контрактники и те в основном брезговали, а уж среди мальчишек-срочников вообще даже разговоров таких не ходило. Нет, конечно, от баб бы никто не отказался, со своими, со связистками, медичками это всё было. Правда, перепадало в основном офицерам и тем же контрактникам, но чеченки – к ним почти все испытывали чисто физическое отвращение. Ну, как это ей… Да чёрт бы с ней, ещё не тёща, а уже указывает. Сама не смогла мужика удержать, дочь вон без отца растила, а туда же… воспитательница.

Со стороны заливчика пахнуло дымом – прогнавшая Андрея семья развела костёр. Оттуда же слышались приглушённые расстоянием голоса. Мальчишка видимо рвался купаться, а мать не пускала, не без оснований опасаясь коряг и топляка. Чуть погодя женщина, уверенная, что их никто не слышит, обрушила своё недовольство на мужа:

– Придти не успели, а ты уже нализался!.. Неужто удержаться не можешь?!.. На голодный желудок… развезёт ведь… машину опять мне вести придётся… всё настроение угробил!..

Ответов мужа Андрей не расслышал. Он достал бутылку пива, открыл, отпил… Поведение Тани явилось для него полной неожиданность. Пока он препирался с её матерью, она словно язык проглотила. Неужто, и она думает, что он в Армии совсем скурвился, превратился в аморального типа, бездельника не желающего работать? Стоит, молчит, какая-то чужая. И потом, когда хлопнул дверью… он ведь не очень спешил, и на платформе почти десять минут электричку ждал… и её. Может, мать не пустила? Захотела бы и мать не удержала… Значит, не захотела…

Тональность доносившихся со стороны заливчика голосов резко возросла. Только теперь голоса женщины и ребёнка властно перекрыл кавказский акцент.

– Ты чоо сказал, ишак худой?!.. Ты мою маму?!..

– Папа, папа… помогите!! – во весь голос кричал мальчик.

– Не трогайте его… идите отсюда щенки черножопые! – голос женщины был визгливо-испуганным, но, учитывая сказанное, она здесь в ста сорока километрах от Москвы всё же пока считала себя хозяйкой положения, в сравнении с теми, говорящими с акцентом.

Со стороны залива доносилась какая-то возня, вскрики, ругань, визг… Андрей, услышав как обозвала женщина тех, кто нарушил их семейное уединение, сразу осознал всю серьёзность ситуации. По всему, окрылённые тем, что так легко прогнали его, супруги в том же ключе заговорили и с невесть как забредшими сюда кавказцами. Более того, поддатый муж просто так, как это бывает в русском разговоре, послал их с обычной русской присказкой. Но те, кого послали, таких присказок в свой адрес обычно не терпят. Женщина ещё больше усугубила ситуацию. По всему и она никогда вот так близко не сталкивалась с людьми говорящими с таким акцентом, то есть они являли собой редкие для двухтысячного года экземпляры – русские не пуганные кавказцами.

Андрей напрямую ломанулся через кусты… Это была та же троица, что он видел в электричке. Они действительно ощущали здесь себя хозяевами, об этом говорило их поведение и в электричке… и здесь. Мужик в одних плавках лежал на земле лицом вниз и глухо стонал от боли, потому что один из младших джигитов сидел на нём, поднимая за волосы его голову, что бы он видел, что делает с его женой Старший… Второй молодой с той же целью перехватил за горло бьющегося в его руках пацана. Старший же свалил женщину. На ней оставалась лишь нижняя часть купальника, модные, высоко открывающие бёдра плавки, а бюстгальтер, уже сорванный с неё валялся в стороне, голубея на фоне зелёной травы. Старший стремился сорвать с неё и плавки, но это у него пока не получалось. Женщина визжа, сотрясая большой обнажённой грудью вцепилась в его руку ногтями.

– Ааа… ссука… царапаться… я тебя успокою! – шипел Старший, навалившись сверху на почти голую женщину.

Андрей замер в кустах, оценивая обстановку. В Чечне он отчётливо уяснил, что любые кавказцы противник всегда серьёзный, а если у них преимущество, лучше столкновений с ними избегать. Здесь налицо их явное преимущество: мужик с пацаном не помощники, тем более женщина. Он рисковал один остаться против троих и хоть закричись помощи ждать неоткуда – очень далеко. Тем временем муж и сын, первый в хмельном тумане, второй в бессилии наблюдали как крепкий джигит в расстёгнутой рубашке, с волосатой грудью мял своими смуглыми руками их жену и мать… белотелую, приятно упитанную… с рассыпавшейся причёской, беззащитную.

Не сумев полностью оголить женщину, Старший захватил её пухлое как взбитое тесто предплечье и вывернул назад руку.

– Ой… не смей… больно… пусти сволочь!

– Мама… мама! – превозмогая удушье хрипел мальчик.

– Заткни ему пасть… – тяжело дыша, крикнул своему товарищу, державшему мальчика, Старший. – Но чтобы всё видел… пусть на всю жизнь запомнит, как кавказских людей оскорблять!.. – выворачивая руку, он заставил женщину встать на колени…

Андрей понимал, что женщина, чьё лицо искажали гримасы сильной боли, уже почти не может сопротивляться. Но он всё не мог решить, как действовать – опрометчивость при столкновении с таким противником могла плохо кончится для него.

Под смех товарищей Старший, то заламывая, то чуть отпуская руку, заставил стоящую на коленях женщину, откидываться назад, потом наоборот вперёд. При этом её груди колыхались в такт движению.

– Ну что подоим матушку Россию? – Старший, в очередной раз заставив женщину откинуться назад, схватил свободной рукой её груди и поочерёдно оттягивал их словно соски у коровы…

Женщина, хоть ей и было очень больно, нашла в себе силы крикнуть сыну, чтобы не смотрел. Но это оказалось невозможно – мальчик не мог отвернуть голову. «Дойка», видимо, показалась Старшему недостаточным унижением. Он звонко похлопал её по объёмистому животу:

– Во, брюхо… и всего одного родила. Такое большое нажрала, а толку мало. У наших женщин животы маленькие, а рожают они по-многу. Мужик, наверное, совсем дохлый у тебя? Настоящие мужчины на Кавказе, а ваши только пить умеют. Хочешь, мы тебе ещё одного прямо сейчас заделаем!?… Настоящего мужчину родишь, не то, что от этого… – гогот молодых джигитов заглушал стоны женщины.

Пока у Андрея созрел, наконец, в ходе лихорадочных раздумий план действий, Старший решил вернуться к своей первоначальной цели, благо теперь он уже беспрепятственно мог лишить женщину последнего оставшегося на ней клочка материи…

– Так говоришь черножопые!?… Ну что ж, пусть твой пацан посмотрит, что мы с твоей белой жопой сделаем. Он ухватился за узкую полоску материи на бёдрах женщины… Раздался треск рвущейся ткани… и модные трусики полетели вслед за бюстгальтером.

Женщина попыталась воспротивиться, но лишь вскрикнула от боли.

– Вот отсюда ты вылез, – сказал Старший, обращаясь к мальчику. Его тёмная ладонь, небольшая на фоне белых, незагорелых, очень полных бёдер женщины властно вторглась между её ног, пытаясь их раздвинуть… Женщина была развёрнута лицом к мужу и сыну, и Старший вновь заламывал ей руку…