Встаю со стула, разворачиваюсь и ухожу. Поднимаюсь по лестнице, расстегивая и стягивая с себя рубашку на ходу. Грудь почему-то невыносимо сдавливает, и дышать становится все труднее и труднее. Сердце колотится, словно у меня микроинфаркт.

Разворачиваюсь, спускаюсь вниз и иду назад на кухню. Эля убирает блины под специальную крышку, не замечая меня. Кидаю рубашку на стул.

К чёрту все.

Переживу.

Хватаю ее за талию, толкаю к стойке, сметаю с нее на хрен вазочки со сметаной, чашки с чертовой сгущенкой и под вскрик Эли сажаю девочку на стойку, грубо раздвигая ноги, помещаясь между ними.

Элина

Не ожидала, что он вернётся, снесет все со стола, усадив меня на него. Я думала, у Захара все по плану. И даже секс разложен по полочкам, и к нему написан сценарий. Мне даже немного страшно, потому что Доронин смотрит на меня темнеющими, словно грозное небо, глазами. Внутри него такая буря, и нас снесёт к чертовой матери. Но я нервно смеюсь, цепляясь за его плечи, впиваясь в них ногтями, и начинаю дрожать от его близости, энергетики и зашкалившего тестостерона.

— Смешно тебе?! — рычит мне в губы, но очень эмоционально. Мне нравится его буря больше, чем ледяное спокойствие. Втягиваю воздух, когда он кусает меня за нижнюю губу и не отпускает, стискивая сильными ладонями мою талию. Грубо. Но меня заводит.

— Вы нравитесь мне, Мастер, — шепчу ему в губы. — Но я хочу настоящего Захара. Где-то там, под слоями брони, — поглаживаю его грудь, чувствуя, как перекатываются мышцы под моими ладонями. — Под множеством масок есть ты настоящий.

Захар ничего не делает, просто тяжело дышит мне в губы, а я начинаю дрожать. Тело реагирует на этого мужчину по щелчку. Съезжаю по столешнице и врезаюсь ему в пах.

Все происходит мгновенно. Захар словно переключается. Хватается за мою пижамную кофточку, снимает ее, отшвыривая на пол. Тянет резинку штанов вниз, дёргает, вынуждая меня поднять бедра, и тоже срывает вместе с трусиками.

Отходит на пару шагов назад и горящими глазами секунду рассматривает меня обнаженную. И, кажется, что он опять станет мучить меня какой-то очередной изощрённой пыткой. Холодная мраморная столешница жжет голые бедра, его тяжёлый взгляд оставляет на моем теле ожоги, и я со стоном прогибаюсь, откидывая голову.

Захар, наконец, возвращается. Хватает меня за волосы, ещё сильнее прогибая, открывая себе доступ к шее, и больно всасывает кожу, оставляя свои отметины. Ведёт губами ниже, по ключицам к груди, всасывает сосок и тут же прикусывает, оттягивая зубами. Задыхаюсь от накала, оплетаю торс Захара ногами и начинаю ёрзать, нетерпеливо потираясь об его уже твердый член. К черту прелюдию, она мне не нужна. Утром у меня уже была очень долгая и мучительная прелюдия. Я хочу тесного контакта. Злюсь, когда его умелый язык обманчиво нежно ласкает соски. Веду ногтями по его торсу вниз и начинаю расстёгивать ремень брюк. Захар отпускает мои волосы, хватает за запястья, останавливая меня.

— Ты, и правда, садист! — со стоном выдаю я. Пытаясь слезть со столешницы. Надоело играть в его идиотские игры!

— Угомонись! — усмехается Захар, сжимая мои бедра, не позволяя уйти. Замираю, всматриваясь в хищные глаза. Нет, там нет масок. Они слетели. Живые, горящие, немного яростные, возбужденные, но мы настоящие. Он сам расстегивает ремень, дёргает ширинку, немного спускает брюки вместе с боксерами, выпуская наружу большой налитый член.

— Ляг на стол! — агрессивно приказывает слегка хриплым голосом. Толкает меня, вынуждая лечь на холодную столешницу. Хватает мои ноги, широко разводит, упирается горячим членом в уже мокрые складочки… Несколько минут промедления… Мой судорожный вздох – и он врывается в меня сильным, резким толчком, заставляя вскрикнуть. Больно.

Но мне кажется, с ним всегда больно. Очень пронзительно больно. Сладко больно. Прекрасно и долгожданно больно.

Захар опять замирает, но уже глубоко внутри меня. Дышим. Тяжело, в унисон друг другу. Меня кидает в пот от чувства невероятной наполненности. Захар наклоняется, проводит носом между моих грудей, глубоко вдыхает, поднимается выше к лицу.

— Ты умеешь летать, моя маленькая, плохая девочка? М? — интересуется он, начиная медленно раскачиваться во мне, входя до предела. Ноги дрожат в его руках, по телу прокатываются россыпи мурашек. Мотаю головой, не понимая, о чем он. С этим хищником можно только падать в бездну. — Сегодня полетаешь, доверься мне.

Эти слова пугают и одновременно возбуждают ещё сильнее. Он так медленно двигается, почти выходя и вновь входя, давая почувствовать каждый сантиметр твердого члена, что хочется кричать и требовать большего. Выгибаюсь, подаюсь бедрами, призывая его входить в меня глубже, сильнее, быстрее. Но Захар вдавливает меня в столешницу.

— Тихо! Я веду в этом танце, Элина, — закидывает мои ноги себе на бедра, немного ускоряясь. Сжимает мою трясущуюся грудь, щиплет соски, оттягивая их, а я смотрю на его грудь, мышцы на животе и на то, как они играют от каждого движения. Как напряжена его шея и сжаты скулы. Но особенно горят его глаза, в которых отражаюсь я.

Его рука скользит вниз по моему животу, лобку. Умелые пальцы, отыскивают чувствительный клитор и так аккуратно, нежно ласкают его, контрастом с усиливающимися толчками. Закатываю глаза от удовольствия, царапая холодную столешницу.

— О боже! — выкрикиваю, прогибаясь, когда он полностью выходит и вновь входит. Не щадя, резким толчком до конца, растягивая до предела. Его пальцы обрисовывают место, где мы соединяемся, собирая влагу, а потом он прикладывает их к моим губам.

— Оближи! — четкий приказ, но голос Захара дрожит и вибрирует. Слизываю свое возбуждение с его пальцев и всасываю их, играя языком. — Да, послушная девочка. Такая горячая, — шепчет он, наклоняясь к моим губам, выдёргивает пальцы и хватает за шею. Пока не сжимает, только удерживает, тяжело дыша мне в губы. — Такая тугая, что мне больно. И это охрененно хорошо, — каждое слово, словно маленький поцелуй, но это не поцелуи… ненастоящее…

Мышцы лона начинают вибрировать и сокращаться, ноги трястись, а весь жар устремляется между ног, туда, где так грубо и жёстко движется его член. Не смогу, всхлипываю от каждого мощного толчка, ощущая, как на моей шее сжимается его рука. Не больно, но кислорода не хватает. Хватаюсь за его сжимающую руку, пытаясь ослабить хватку.

— Тихо! Убери руки! — рычит мне в губы. — Закрой глаза и доверься мне, — уже хрипло шепчет, тоже задыхаясь. Отпускаю его руку, закрываю глаза, чувствуя, как хватка усиливается, а толчки ускоряются, набирая бешеный темп.

Дышать невозможно, но я уже и не пытаюсь. Голова кружится, тело трясет и горит одновременно. Все удовольствие концентрируется внизу живота, который сводит от судороги. Все плывет, открываю глаза и смотрю на Захара, на его лицо, исказившееся удовольствием, на капельки пота на сильной груди, и выгибаюсь, начиная биться в жгучем оргазме, не замечая, как Захар убирает руку с моей шеи, и я жадно глотаю воздух. Каждый глоток кислорода пьянит как сильный наркотик. Меня трясет и выгибает, но сильные руки вдавливают меня в столешницу, удерживая. Закрываю глаза и действительно улетаю в эйфории. Меня ослепляет, ничего не вижу и не слышу, кажется, протяжно стону от удовольствия и ломаю ногти об столешницу, но мне плевать. Чувствую только его последний сокрушительный толчок, на который я отзываюсь, бесстыдно и широко разводя ноги. Толчки и горячая сперма, разливающаяся во мне. Все. Дальше теряю связь с реальностью окончательно…