Лекок не был впечатлительным человеком, однако его сердце сжималось, когда он шел по этому бесконечному коридору. Он спешил поскорее добраться до лестницы, чтобы не слышать эха своих шагов, такого мрачного в этой тишине. Этажом ниже одно из окон было открыто, и он выглянул наружу, чтобы узнать, какая погода.

Немного потеплело. Снег прекратился, мостовые почти высохли. Легкий туман, освещенный красным светом газовых фонарей, колыхался над Парижем, словно пурпуровый зонт.

Оживление на улице достигло своего апогея. Экипажи ехали быстрее, тротуары стали слишком узкими для шумной толпы, искавшей развлечений после окончания рабочего дня. При виде этого зрелища молодой полицейский вздохнул.

– И в этом огромном городе, – прошептал он, – среди такого количества народа я собираюсь найти следы незнакомца!.. Разве это возможно?..

Но слабость длилась недолго.

«Да, это возможно, – кричал внутренний голос Лекока. – К тому же это необходимо, это будущее! Хотеть – значит мочь».

Через десять секунд Лекок был уже на улице, горя, как никогда прежде, отвагой и надеждой. К сожалению, безграничные желания человека обеспечивают органы, возможности которых имеют свои пределы. Не сделав и двадцати шагов, молодой полицейский почувствовал, что физические силы предают его волю. Ноги Лекока подгибались, голова кружилась. Природа заявляла о своих правах. Вот уже два дня и две ночи как Лекок не отдыхал ни минуты. К тому же днем он ничего не ел.

– Неужели я заболеваю? – подумал он, садясь на скамью.

Лекок сокрушался, думая о том, что ему предстояло сделать этим вечером. Разве он не должен был, не говоря уже о более неотложных делах, узнать о результатах «охоты» папаши Абсента, установить, была ли одна из жертв опознана в морге, проверить в гостиницах, расположенных в окрестностях Северного вокзала, показания подозреваемого, наконец, узнать адрес жены Полита Шюпена, чтобы вручить ей повестку?

Понимая, насколько все это важно, Лекок сумел преодолеть слабость. Он выпрямился и прошептал:

– Я все же зайду в префектуру и в морг, а там посмотрим.

Но в префектуре полиции Лекок не нашел папашу Абсента. Никто ничего не мог сказать ему. Славный старик не появлялся. Точно так же никто не мог сообщить, даже приблизительно, где живет невестка вдовы Шюпен. Зато Лекок встретил многих своих коллег, которые откровенно издевались над ним:

– Ну ты и молодец!.. – говорили молодому полицейскому все, кто попадался ему на пути. – Похоже, ты сделал потрясающее открытие!.. Говорят, тебя представят к награде!..

Чувствовалось влияние Жевроля. Завистливый инспектор действительно рассказывал всем, кто хотел его слушать, что этот чертов Лекок, обезумев от своих амбиций, упорно принимает обыкновенного уголовника за переодетую важную особу.

Но нет!.. Эти шуточки не задевали молодого полицейского. «Хорошо смеется тот, кто смеется последним», – шептал он.

Идя по набережной Орфевр, Лекок выглядел озабоченным только потому, что был не в состоянии объяснить столь продолжительное отсутствие папаши Абсента. Еще он спрашивал себя, не способен ли Жевроль в припадке зависти попытаться спутать все ниточки, которые находились в руках у следствия.

В морге Лекоку тоже не повезло. Ему пришлось звонить три или четыре раза. Наконец дверь открылась, и привратник сообщил, что трупы остались неопознанными, а старого полицейского никто не видел с утра.

«Право же, – думал молодой полицейский, – начало весьма плачевное… Ладно, надо поужинать, может, это одолеет неудачу. К тому же я заслужил бутылочку доброго вина, которым хочу себя угостить».

Это была хорошая мысль. Такова уж наша доля!.. Суп и два стакана бордо придали Лекоку небывалую отвагу и новую энергию. Когда молодой полицейский вышел из ресторана с сигарой в зубах, он еще чувствовал усталость, но она была терпимой.

В этот момент Лекок с сожалением подумал об экипаже и славной лошади папаши Папийона!.. Но тут, к счастью, мимо проезжал фиакр, и он его нанял. Пробило восемь часов, когда Лекок вышел из экипажа на площади перед Северным вокзалом. Немного постояв, он начал поиски.

Разумеется, обходя гостиницы, Лекок не представлялся полицейским. В противном случае он ничего не узнал бы. Зачесав волосы назад, подняв пристяжной воротничок, он придал себе необычный вид. К тому же он расспрашивал об иностранном рабочем с ярко выраженным английским акцентом. Но напрасно Лекок демонстрировал свое умение задавать вопросы. Везде ему отвечали одно и то же:

– Не знаем, не видели!..

Другие ответы удивили бы Лекока, уверенного в том, что убийца выдумал историю о чемодане, оставленном в гостинице, чтобы придать своему рассказу больше правдоподобия.

Однако Лекок упорно продолжал свои поиски, записывая в блокнот названия обойденных гостиниц. Он хотел быть уверенным, что подозреваемый разочаруется, когда ему предоставят неопровержимые доказательства его лжи.

Выйдя на улицу Сен-Кантен, Лекок начал свой обход с гостиницы «Мариенбург». С виду это был скромный дом, но чистый и в хорошем состоянии. Молодой полицейский толкнул решетчатую дверцу со звонком, ведшую в вестибюль, и вошел в бюро гостиницы, уютную комнату, освещенную газовым рожком с абажуром из матового стекла. В бюро находилась женщина.

Женщина сидела на высоком стуле, припав лицом к клетке, покрытой большим куском черного люстрина, и настойчиво повторяла три-четыре немецких слова. Она так увлеклась этим занятием, что Лекоку пришлось кашлянуть и постучать, чтобы привлечь к себе ее внимание. Наконец женщина обернулась.

– О!.. Добрый вечер, сударыня, – сказал молодой полицейский. – Как я вижу, вы учите своего попугая говорить.

– В клетке не попугай, сударь, – ответила женщина, не меняя позы. – Там скворец. Я хочу, чтобы он умел произносить по-немецки: «Ты обедал?»

– Надо же!.. Разве скворцы умеют говорить?

– Да, сударь, как люди, – сказала женщина, вставая.

И в самом деле, словно поняв, что говорят о ней, птица принялась довольно разборчиво кричать:

– Камиль!.. Где Камиль?..

Но Лекок был слишком занят своими заботами, чтобы обращать внимание на скворца и на имя, которое он произносил.

– Сударыня, – начал Лекок, – я хотел бы поговорить с хозяйкой гостиницы…

– Это я, сударь.

– О!.. Очень хорошо, так вот. Я назначил встречу в Париже одному рабочему из Лейпцига, и я очень удивлен, что он до сих пор не приехал. Я пришел узнать, не остановился ли он у вас. Его зовут Май.

– Май, – повторила хозяйка гостиницы, словно что-то припоминая. – Май!..

– Он должен был приехать вечером в воскресенье. Это жалкий тип.

Лицо женщины просветлело.

– Подождите! – воскликнула она. – Ваш рабочий, это случайно не человек среднего возраста, среднего роста, очень темный, с бородой и горящими глазами?