Еще осторожнее, чем несколько минут тому назад, он продвигался вперед, буквально превратившись в бесплотный дух — старшина Телегин стал отступать в глубь леса. Обнаруженный им «след» мог принадлежать крупной дичи, и опытный охотник-промысловик очень беспокоился, чтобы не спугнуть зверя с лежки преждевременно.

* * *

— Молодец, Лейла… — прошептал Корнеев, заботливо укутывая дрожащую не столько от холода, сколько от избытка волнения девушку в свою куртку и протягивая ей баклагу со спиртом. — Хлебни чуток… Вмиг согреешься.

Теперь, когда водный рубеж остался позади, можно было перевести дыхание. Одеться в сухое, глотнуть согревающего. Вода в реке хоть и не холодная, но все же не баня в Сандунах и не Черноморский курорт. А в совокупности с ночной прохладой и опасностью — свое сделала. Большинство разведчиков с трудом унимало дрожь в теле. А уж о девушке, принявшей на себя главный удар, и говорить нечего.

— Д-да я и н-не з-замерзла с-совсем… — выступала морзянку зубами по горлышку Лейла.

Сведенное судорогой горло девушки не пропускало алкоголь, хотя она совершенно не чувствовала крепости предложенного напитка. Младшего сержанта Мамедову лихорадило не столько от пережитой опасности, сколько от воспоминаний о ней. Те несколько минут, что девушка простояла на берегу реки, словно на рампе, вырванная из остального мира беспощадным светом прожекторов, один на один с врагами, словно входящий в клетку с хищниками дрессировщик, показались Лейле целыми часами. Она не боялась, нет!.. Там, на противоположном берегу, страха не было, он пришел только теперь. Страх, что в хитрость не поверят, и группа будет уничтожена! И этот ужас покидал сейчас ее застывшую, замерзшую душу с такой же острой болью, как холод выходит из прохваченного морозом тела.

— Ну все, все… — прижат ее к себе покрепче Корнеев. — Успокойся, Ляля. Теперь уже все позади. Благодаря твоей силе воли и выдержке, мы все на этой стороне… Прошли под самым носом у врага и без потерь. Младший сержант Мамедова, за проявленное мужество объявляю вам благодарность…

— Служу трудовому…

Девчонка запнулась на полуслове и, уткнувшись лицом в плечо майора, громко шмыгнула носом.

— Отставить сопли и рыдания, — погладил ее по спине Корнеев. — Группа, слушай меня! Выдвигаемся в направлении заводской пристани. Соблюдать предельную осторожность… В случае крайней необходимости — действовать ножами. Гусев — первый, остальные следуют в установленном ранее порядке! — потом чуть смягчил тон и прибавил более душевно: — Вперед, товарищи. Некогда засиживаться. У нас еще слишком много дел… А до рассвета не так уж и далече.

Жители Дубовиц спали крепким и спокойным сном.

Война еще не дотянулась до здешних мест, и пока никому не было дела до отголосков грозно громыхающей бури, которая неуклонно надвигалась с востока, но все-таки остановилась в нескольких десятках километров от их хозяйств. Даже бомбовозы обеих армий ни разу не вываливали свой смертоносный груз на городок, видимо, считая его слишком ничтожной целью. А потому настоящая гроза или ливень сейчас, когда хлеба созрели и поклонились колосьями к земле, казалась крестьянам куда большей бедой.

И если б не охранный батальон, занявший под казарму несколько домов, выселив из них прежних хозяев-евреев, да не гудящие, с каждым днем все чаще, в небе самолеты, — возможно, недоверчивые крестьяне еще и до сей поры сомневались бы в том, что кто-то где-то с кем-то воюет. Считая всё специально задуманной правительством хитростью, имеющей единственную цель: увеличить и без того большие налоги. Даже сторожевые псы и те, устав лаять на непомерно расплодившихся чужаков в форме, теперь обращали на солдат внимания не больше, чем на соседскую живность: пусть себе бродят по улице, лишь бы на подворье не лезли.

Десяток похоронок, четверо калек, вернувшихся с войны, и приходившие с фронта письма не смогли сколь-нибудь существенно повлиять на их мнение. Ведь во всем этом не было ничего необычного. Люди умирали всегда. Неосторожного человека беда поджидает даже на мягком ложе. Ну а уж написать можно все, что угодно — бумага стерпит. Увы, такова натура людская, и только переживший наводнение понимает, какой это ужас, и всегда готов потрудиться на строительстве дамбы. Даже если всем остальным его работа кажется бессмысленной тратой сил и времени…

Отведя группу от моста на более-менее безопасное расстояние, Корнеев приказал остановиться, укрывшись в дополнительной тени от какого-то палисадника. Здешний свечной заводик построили в километре от Дубовиц, вниз по течению. Пройти к нему можно было либо берегом, либо селом. Но протоптанная вдоль реки тропинка вела верхом по насыпи, а скрадываться рядом, практически на ощупь, не зная местности, пришлось бы до утра. И Корнеев решил идти открыто. Шансов наткнуться на вражеский патруль был гораздо меньше, чем риска, что кто-нибудь заметит странные силуэты на фоне посверкивающего звездами неба. К тому же, если караульная служба организована грамотным офицером, вдоль реки он тоже должен был выставить посты. Да и время поджимало все ощутимее. Выигранная ими фора таяла, как последний весенний снег.

Майор ни минуты не сомневался, что всего лишь через несколько часов, как только рассветет, по следу «Призрака» пойдут егеря и специально обученные антидиверсионные группы. Сюрприз, поджидающий фрицев в сторожевой башне, предупредит разведчиков и наверняка вызовет некоторую заминку в преследовании, но заодно и подтвердит, обнаружит их присутствие. Подскажет оберштурмбанфюреру Штейнглицу, что дичь попалась и капкан можно защелкивать. Поступить по-другому: не минировать башню, оставить тело товарища на поругание фрицам, не пытаться отомстить за его смерть, возможно, было логичнее, но неправильно. Не по-людски…

Поэтому разведгруппе надо поторопиться, чтобы к тому времени, как громыхнет, успеть и задание выполнить, и оказаться вне досягаемости смертельного кольца. Решение напрашивалось само.

— Маскировочные костюмы снять. Привести себя в надлежащий вид. Пойдем через деревню. Все, как с башней. Со встречными немцами в разговор не вступать. Радистку и Хохлова внутрь кольца… Если кто-то увидит, пусть сам строит предположения: кого и куда мы ведем? Двигаться уверенно, быстро, но без суеты. Напоминаю: огня не открывать ни при каких обстоятельствах. В случае боевого контакта работать только ножами. О готовности доложить через три минуты…

Корнеев все рассчитал верно. Небольшая группа эсэсовцев, во главе с офицером, конвоирующая гражданскую пару за пределы поселка, только при самом плохом раскладе могла кого-то удивить и насторожить. Но в данном случае судьба оказалась целиком на стороне разведчиков. Они не только удачно разминулись с армейским патрулем, но и ни один любопытный взгляд не проводил маленькую колонну из-за приподнятой занавески.

Выйдя на околицу мирно спящего селения достаточно далеко, чтоб их не было видно из окон крайних домов, но еще не слишком близко к объекту, так чтоб движение не заметила охрана заводика, майор опять остановил группу.

— Ну что, братцы биндюжники? Вон, впереди темнеет забор и крыша Объекта номер два. И нам до рассвета надо попасть внутрь, не поднимая тревоги. Какие у кого будут соображения?