— Так точно…

— Сергей Фомич, ты среди них самый ответственный. Не дай глупостей наделать. И вообще — прислушивайся.

— Это… Конечно… — растерянно пробормотал Хохлов.

Если честно, то последние несколько часов, особенно после смерти Купченко, военврач пребывал в полной уверенности, что его участие в рейде — ошибка. Потому что пользы он приносил ноль, несмотря на знание языка и прочие умения. И командир даже не берет его в расчет, когда планирует очередную задачу. Но оказалось, что Корнеев ничего не забыл.

— Кроме того — наблюдайте за обстановкой и отслеживайте перемещение часового у ворот. Если произойдет нечто непредвиденное и требующее нашего срочного ухода с объекта — подадите сигнал тревоги петушиным криком… — Майор секунду подумал и кивнул сам себе. — Надеюсь, что их еще не во всех дворах перерезали… Когда мы управимся и сами решим возвращаться, крикнем пугачом. Дважды… Если часовой в это время будет находиться на углу — ответите одним «пугу», если путь свободен — ухнете трижды. Вопросы есть?

— Никак нет.

— Отлично. Гусев — старший. Что делать в случае нашей гибели, знаете. Повторяться не стану. Виктор, Олег — вы готовы?

— Так точно, товарищ майор.

— Тогда за мной…

Подождав, когда часовой развернется спиной и зашагает в направлении реки, на очередной перекур, диверсанты быстро перебежали отделяющее от ограды расстояние. Потом, используя Пивоваренко как подкидной мостик, Корнеев буквально взлетел наверх, а секунду спустя уже мягко приземлился по ту сторону забора.

Беззаботность немцев переходила любые разумные пределы. На всей территории заводика тускло светилось только окошко на втором этаже административного здания и блеклый фонарь у дверей в один из двух складских помещений. Похоже, тутошние фрицы все еще не осознавали, что война уже давно ведется не на далеком востоке, а стоит у самого порога их домов. Или это тоже входит в замысел хитромудрого абверовского выкормыша, что затеял всю эту многоходовую игру в поддавки?..

Додумать эту мысль Николай не успел, так как в следующее мгновение рядом с ним на землю шлепнулась сверху небольшая котомка, а следом — тяжеловесно обрушился сапер.

— Тихо ты, медведь… — шикнул на него майор. — Взорвать нас решил? — А секундой позже, с разворота, нанес сокрушительный удар ногой по взметнувшейся к паху тени.

От ранения острыми собачьими клыками Корнеева спасла только отличная реакция, отточенная многочасовыми тренировками. И — огромное, невероятное везение…

Прежде чем атаковать, овчарка присела и угрожающе взрыкнула. Видимо, была тренирована не на задержание, а как сторож. Большего пес не успел. Твердый носок сапога угодил ему точно в подвздошную кость, и, утробно екнув, четвероногий сторож грузно отлетел в сторону.

Внутренности у животных, в отличие от человека, не защищены мышечным корсетом, и грамотно нанесенный удар может убить пса вернее ножа или пули. А уж серьезно покалечит, вне всякого сомнения… В данном случае, для диверсантов, это было даже выгоднее. Когда утром немцы хватятся, то хоть и обнаружат овчарку издыхающей, но без каких-либо внешних повреждений, указывающих на произошедшую ночью схватку с врагом. И не станут поднимать тревогу. Мало ли что могло с псом приключиться?..

Поединок человека с животным произошел столь молниеносно, что потерявший равновесие при прыжке и размахивающий руками Петров даже ничего не заметил. И пока сапер обрел устойчивость, все уже закончилось.

— Глупо… — попенял самому себе майор в третьем лице. — Поразительная некомпетентность и разгильдяйство! Вам следовало заранее подумать о собаках, товарищ Корнеев. Ведь все могло окончиться гораздо хуже… Хорошо, что пес на вас бросился, а не на этого увальня…

— Что ты говоришь? — шепотом поинтересовался сапер.

— Неважно… Не обращай внимания. Дурная привычка. Словесный понос. Никак избавиться не могу. Как какое серьезное дело, так меня на многословие и пронимает…

— Человеческая психика — вещь загадочная. Вот, помню, у меня был случай…

— Надеюсь, моя болезнь не заразная, — покосился на сапера Корнеев, обрывая его на полуслове. — Отставить болтовню.

Потом присел и приказал Петрову жестом сделать то же самое.

— Гляди, Виктор, — обвел рукой территорию. — Выбор не такой уж и большой. Вряд ли то, что нас интересует, хранится в административном здании, гараже или цехе.

— Согласен, — кивнул тот. — Нужен склад готовой продукции…

— Почему именно готовой?

— Это ж немцы, командир. Порядок прежде всего! Пусть хоть конец света близится, а все должно находиться в специально предназначенном для этого месте, с соответствующей маркировкой на упаковке и обязательно пронумерованное.

— Уверен?

— Вполне… В химии открытия происходят либо в результате хорошо продуманного эксперимента, либо — случайно. Так вот, несмотря на то что немецким ученым принадлежит большая часть всех научных изысканий и достижений в этой науке, революционных свершений они не достигали. Потому что почти все их открытия были получены исключительно благодаря точности, методичности и скрупулезности в проведении поставленных опытов. Так сказать — эволюционным путем. Потому что немецкие ученые никогда, нигде и ни в чем не оставляют места для случая. Это неискоренимо для образа мыслей, как… я бы сказал: любая другая, естественная потребность. Думаю, что никакая война или секретность не заставит фрицев отступить от своих правил. И обычные товары, и секретные — все будет обозначено. Максимум сверху напишут «Acht! Nicht zu abdeckt!», что значит «Не вскрывать!», и все.

— Интересное наблюдение, — хмыкнул Корнеев. — И какой текст, по-твоему, будет написан на нужных нам ящиках? «Внимание! Спецгруз! Только для русских диверсантов!» Так, что ли? Или еще что похлеще?

— Да все тот же: «Achtung!» и, возможно, для пущей острастки, прибавят: «Todesgefahr!», — убежденно произнес Петров, не обратив внимания на подначку командира.

— Ну что ж, капитан, пошли проверим твою догадку… — Корнеев кивнул в сторону правого склада. — Если я не ошибаюсь, нам туда.

— Почему?

— Ну мы хоть университетов и не заканчивали, но любой диверсант должен знать, что склад готовой продукции всегда больше склада сырья. Чтобы не пришлось останавливать производство, если упали темпы реализации. Давай, давай, сапер, шевелись. Научный диспут продолжим в более подходящем для него месте. И лучше всего — дома.

* * *

После полуночи тучи расползлись ближе к краям неба, и луна, зависшая почти в зените, поливала землю призрачным, отраженным светом, искажая все, словно в колдовском зеркале. Живое казалось окаменевшим и незыблемым, а неподвижное — оживало. Жуткий мир кошмаров и наваждения…

Странные и непонятные существа, именующие себя человеками. Год за годом, исколесив мир по служебным и личным надобностям, общаясь с тысячами людей, Макс Отто Штейнглиц не переставал удивляться противоречивости их поступков. То, что одни строили, другие непременно разрушали. Лачуги, дома или храмы — без разницы. За редким исключением следующее поколение продолжало дело своего предка.