— Ну, в какой-то степени мафиозо! — Патрик расправил плечи, а голова поднялась сама по себе.

— Дон Корлеоне?

— Дон Патрик!

— Патрик?! Кто Патрик?! Ты Патрик? — Даша озадаченно смотрела на него.

Он снисходительно усмехнулся. Ему, похоже, удалось произвести на нее впечатление своим именем.

— Ты меня знаешь?

— Ну, слышала… Я же местная, из Турска. Брат про тебя говорил. Он у Аскольда был…

— Кто такой?

— Э-э… Не скажу. А это важно?

— Да нет, не важно… И где брат?

— Сидит. Когда Аскольда убили, за них менты взялись, Косте наркоту подбросили. Три года дали.

— И он до сих пор сидит?

— Он в зоне кого-то убил, — не моргнув глазом, ответила она. — Ему довесили.

Было бы это неправдой, Даша бы запнулась, а так четко сказала и быстро — как будто легенду проговорила. Но смешно было бы подозревать в ней сексота.

— Ну, может быть.

— Значит, вот ты какой, дедушка Ленин! — усмехнулась Даша. — Значит, мафия все-таки бессмертна?

— Не совсем мафия. У меня большой и, главное, законный бизнес. Какая здесь мафия? Хотя, конечно, со мной лучше не шутить.

— Да я и не собираюсь, дон Патрик! Как можно, дон Патрик!

— Ты забываешься! — Он холодно глянул на нее.

Роман умел ставить людей на место, и на Дашу его взгляд подействовал как ледяная вода. Она усмиренно отвела в сторону глаза.

— У меня очень серьезный бизнес, — смягчился он. — И очень серьезные связи. Со мной ты будешь как за каменной стеной. И никаких проблем у тебя не возникнет. Будешь жить со своим мужем, а встречаться со мной. И никаких Игорьков!

— А если он мне нравится? — осторожно спросила Даша.

— Ты же не хочешь, чтобы он оказался на улице? Он директор моего филиала, он получает хорошие деньги, и если я его уволю, спасибо он тебе не скажет…

— А твоя жена мне скажет спасибо?

— А при чем здесь моя жена?

— Ну, просто подумала… Она у тебя молодая?

— Это не важно.

— Значит, старая.

— Немного старше, чем ты… И красивей.

Патрик должен был уколоть Дашу, чтобы не зазнавалась. Но в то же время Вика действительно была красивей, чем она. У нее более спокойный, аристократический тип красоты, а Даша яркая, вульгарная, с претензией на оригинальность. Но при этом Даша заводила его, как никто и никогда. Только замуж он ее не возьмет. И Вику ради нее не бросит.

— Красивей?! — уязвленно повела она бровью.

— «Мисс Турск — девяносто семь»! — слегка преувеличил он.

Может, и не стала Вика королевой красоты, но ведь она достойна была этого титула.

— Она что, местная? — заинтригованно спросила Даша.

— Ну, когда-то жила здесь…

— «Мисс — девяносто семь»?.. Красивая, значит… А зовут ее как?

— Вика.

— Ты ее прямо с конкурса снял?

— Это тебя не касается, где я ее снял, — нахмурился Патрик, вспомнив, с кем имеет дело.

Как бы ни заводила его Даша, какую бы власть над ним ни имела, она прежде всего шлюха. Достойная презрения шлюха, и он не должен об этом забывать.

— Ну да, не касается, — кивнула она. И капризно глянув на Романа, спросила: — Я пойду?

— Нет!

— Но мне уже пора… Мне реально уже пора… — Казалось, она вот-вот захнычет.

— Давай сделаемэтопо-быстрому! И разойдемся.

Он снова хотел Дашу и ничего не мог с собой поделать.

— Если сделаем, то ты меня больше не увидишь! — Она стремительно поднялась.

— А если нет?

— Оставь мне номер своего телефона. Я обязательно позвоню.

— Если не позвонишь, я тебя из-под земли достану!

Даша глянула на него, как на какое-то досадное недоразумение, от которого нигде не спрячешься и никуда не денешься. И с покорным видом вздохнула. Да она и не будет никуда деваться. В принципе, без разницы, с ним или с Латышом. Или еще с кем-то…

Медленно несет свои воды река, ей некуда торопиться. Она хоть и не вечная, но живет уже многие тысячи лет, и еще столько же просуществует. А у человека век короткий, не успел почувствовать себя взрослым, как уже старость в дверь стучится, а еще столько всего нужно успеть.

Олег бросил камень в воду. Булькнуло, и тишина. Хоть бы отозвалась река, хоть бы спросила, что ему нужно. Это только в сказках можно задавать вопросы ветру, а в песнях — ясеню. А вопросы у него были. Кто перегнал к броду «десятку» Данилы, кто утопил ее? Следствие зашло в тупик. Никто никого не видел, никто ничего не знает. А у Олега возникли подозрения. Поэтому он здесь, на месте, где все произошло.

Поляна у самой реки, раскидистые вербы вокруг, ивы плачут над водой. Лето, жара, а людей не видно, хотя и место здесь удобное. Машину можно на поляну загнать, у самой реки поставить. Солнышко сюда заглядывает, зайти в воду можно без труда, дно хорошее, глубокое. Но нет здесь ни купальщиков, ни рыбаков, и в день убийства тоже не было. Никто не видел стоящую здесь «десятку».

А Данилу здесь и убивали. Он с кем-то подъехал сюда, кто-то затянул на его шее удавку, затем вышел из машины, спустился к воде, набрал камней, чтобы напихать их затем под рубашку. А потом убийца поехал к броду. Там и утопил машину, возможно, намеренно.

А машину потом достали. А вот откуда Рая узнала, что машину нужно было доставать? Олег не говорил ей, как преступник заметал следы, а она спросила…

Олег услышал позади шум мотора автомобиля, едущего по дороге. Машина остановилась, а вскоре послышались шаги. Олег встал за куст ракитника, и человек подошел к воде, не заметив его.

Гаврила Стригунов с ходу сел на большой камень в метре от воды, опустил голову и, взлохматив пятерней волосы, замер в трагическом, как показалось Олегу, раздумье. Он тупо смотрел на воду, в то самое место, где нашли тело его отца.

— Не помешаю? — Олег вышел из-за куста, шагнул к нему.

Гаврила глянул на него настороженно и отчужденно. Он как был недоразвитым тюфяком, так им и остался. Аутичный он, инфантильный, но своего отца убить мог. Теоретически.

— Что ты здесь делаешь?

— Так это, батя здесь… Ну, не здесь, а там… — Глотая слова, шепеляво сказал Гаврила и махнул в сторону кладбища.

— Туда бы и отправился. А ты сюда пришел! Зачем?

— Отца здесь задушили! — Гаврила непонимающе смотрел на Олега.

Неужели так трудно догадаться, почему он здесь? Неужели Хорватов такой тупой?