class="p1">– Тише, тише! – Пепе скорчил ужасающую рожу. – Не называй по имени, говори просто – это. Мы же знаем, о чем идет речь, к чему всякий раз повторять?

– Ладно, уговорил, – внезапно нахмурился Педро. Он вдруг осознал, куда вляпался. История с черной мессой из забавной шутки начала превращаться в серьезное событие. Если дурачка Пепе возьмут в оборот отцы-инквизиторы, он признается во всем и выдаст сообщника. На костер его, разумеется, не потащат, какой из Пепе колдун, но плетей могут всыпать, чтоб неповадно было, а из училища выгнать. И сообщника вместе с ним.

– Вообще лучше тебе выкинуть из головы эту глупость, – твердым тоном произнес Педро. – Иносенсио в честном бою не победить ни мне, ни тебе, ни Сантьяго – он действительно лучший боец училища. А обращаться за помощью к другой стороне недостойно католика и, скорее всего, бессмысленно. Ты же толком не знаешь, как это нужно делать. Слышал разговоры глупых деревенских служанок, а у них язык что помойное помело, болтают невесть что, непонятно о чем. И самое главное, вдруг кто прознает про это? Случайно, не случайно, мало ли как бывает… Прознает, проболтается, и слух дойдет до святых отцов. Скажи, ты готов угодить на костер ради того, чтобы отомстить Иносенсио?

– Хорошо, – с неожиданной легкостью согласился Пепе. – Оставим эту затею. Только молчок, никому и никогда, договорились?

– Конечно! – воскликнул Педро, донельзя обрадованный тем, что неприятная история так легко и быстро подошла к концу.

– Соскочил наш дружок, – сообщил он Сантьяго во время обеда. – Начисто и бесповоротно.

– Ой ли, – недоверчиво покачал головой Сантьяго. – Плохо ты знаешь этих тихонь. У них под хубоном всегда кираса запрятана.

Прошла неделя. Ясным солнечным утром, когда океан лежал плоско и недвижимо, словно притомившееся животное, ботики вышли из гавани. Отрабатывали бейдевинды, повороты, переброску паруса – приевшиеся, привычные упражнения. Члены экипажей понимали друг друга с полуслова, и учителю оставалось лишь молча наблюдать за слаженной работой.

Ветер дул с берега, и ботики потихоньку забирались все дальше и дальше в океан. Длинная желтая полоса Кадисского мыса с чистым песком и тихим мелодичным плеском прибоя отодвинулась почти к горизонту. Воздух, наполненный запахами йода и солнца, дурманил головы, поверхность океана блестела и переливалась, только иногда ее вспарывали серповидные спинные плавники проносящихся мимо голубых большеглазых тунцов.

Порыв ветра налетел внезапно. На трех ботиках успели заметить быстро приближающуюся полосу ряби и поставили суденышки носом к приближающемуся шквалу. Экипаж, в котором ходил Иносенсио, замешкался и не перекинул парус. Ботик резко накренился, парус ударил по голове Иносенсио и выкинул его за борт.

– Есть! – вскрикнул Пепе, потрясая руками над головой. – Работает! Есть!

На его слова никто не обратил внимания: все были поглощены тем, что происходило с утопающим. Ботики находились на расстоянии нескольких десятков брасов друг от друга, лицо океана снова разгладилось, и все было видно как на ладони.

От удара, но больше от неожиданности, Иносенсио потерял сознание и начал погружаться. Один из ребят бросился в воду, нырнул, схватил утопающего за волосы и вытащил на поверхность. На ботиках немедленно спустили весла и налегли на них что было сил, но третий парень с помощью учителя ловко извлек Иносенсио из воды.

Он быстро пришел в себя, долго рвал, перегнувшись через борт, издавая звуки, походившие на мычание недоеной коровы. Солнце уже перевалило через зенит, ветер переменился, и ботики пошли быстрым ходом в сторону Кадиса.

– Чему ты радовался? – спросил Педро, усевшись возле Пепе таким образом, что учитель оказался с наветренной стороны и не мог слышать их разговора.

– Это работает, – негромко ответил Пепе. – Очень надеюсь на продолжение.

– Значит, ты все-таки…

– Да, как умел, так и провел. И видишь – результаты налицо.

– Ну, парень отделался легким испугом.

– Я очень рассчитываю на продолжение, но смерти его не желаю. Спесь сбить – и хватит.

За обедом Иносенсио ничего не ел. Мутило и пошатывало, но он все-таки сел вместе со всеми за стол, произнес молитву и принялся вяло помешивать кашу.

Первым занятием после обеда было фехтование. Иносенсио взял меч, однако пару искать не стал, а отошел в тень и прислонился к стене. Больше всего ему хотелось, чтобы день поскорее закончился. Он опустил веки и с испугом вспомнил видение, представшее перед его глазами, когда он ушел с головой под воду.

Странное дело, от удара по голове он полностью потерял возможность управлять своим телом, но сознание осталось ясным. Иносенсио чувствовал, как в раскрывшийся рот затекает вода, понимал, что тонет, пытался сжать губы и мощным гребком вырваться обратно на поверхность, но ни один из до сих пор полностью послушных органов уже не повиновался.

Тело повернулось лицом вниз и начало опускаться в голубую бездну. Иносенсио со страхом понял, что это конец, но ничего не мог поделать. Ему никогда в жизни не было так страшно, но этот страх показался ничем, песчинкой, ничтожной ресничкой по сравнению с леденящим душу ужасом, охватившим его в следующее мгновение, когда он различил то, что поднималось навстречу из бездны.

Он не мог его описать, в человеческом языке не существовало таких слов. Иносенсио понял, что через секунду его сердце разорвется на клочки, но тут чьи-то пальцы вцепились ему в волосы и потащили обратно в жизнь.

– Сразимся, утопленник? – бодрый голос Пепе вывел его из полузабытья.

– Отвали, – вяло пробормотал Иносенсио, однако пухлячок, уверовавший в удачу, вел себя с обескураживающей наглостью. Приставив острие деревянного меча к торсу противника, он потребовал:

– Поднимай меч, тухлая наживка для тунцов.

Иносенсио поднял меч, но рука плохо слушалась, паралич, овладевший им после удара по голове, еще не полностью его покинул. Наглость пухлячка бесила, поэтому Иносенсио оторвался от стенки и занял боевую позицию. В то же мгновение он почувствовал, как меч Пепе шлепнул его по щеке, сначала по одной, затем по другой. Он повел руку и отбил меч противника в сторону и тут же ощутил весьма увесистый удар плашмя по ребрам.

Замечательно обученное тело Иносенсио, которое прежде само отбивало такие удары, словно заснуло. Он стоял перед Пепе, нелепо помахивая мечом, безуспешно пытаясь защищаться, а тот, почуяв беззащитность врага, принялся за методичное избиение. Он колотил Иносенсио по голеням и ляжкам, разбил в кровь губы и нос, несколько раз ткнул что было сил в живот, от чего у того перехватило дыхание. Без малейшей жалости Пепе осыпал ударами бока, предплечья, шею и голову.

– Хватит, хватит! – Сантьяго вырвал меч из рук Пепе и оттолкнул его в сторону. – Разве ты не видишь, что он