— Кровавая королева! Кровавая королева! — насмешливо стрекочут сороки. Их собралось вокруг подозрительно много. Их дерзость несказанно злит. А ещё в ней слышится нечто пророческое.

Вишнёвые отблески полыхают в глазах монстра, оставшегося в живых.

Он медленно поднимается, опираясь на клинок. Его грудь пересекает страшный косой шрам. Чудовище шатает, но оно упрямо делает шаг в мою сторону.

Я не отступаю, не двигаюсь вообще.

Статуя. Вот. Претворюсь мёртвой. Умерла стоя. Стала соляным столбом.

Но монстра не проведёшь, он приближается неумолимо.

— Илона…

Моё имя в устах адской твари звучит, как ругательство.

Когтистая лапа ложится мне на плечо, и меня будто прибивает к земле. Даже вздохнуть тяжело.

Уродливая морда приближается, обдаёт смрадным дыханием, тянется к губам. Я захожусь в крике ужаса и отчаяния, но он обрывается глухим бульканьем, потому что монстр пользуется ситуацией и атакует мой рот.

Но судьба милостива ко мне: от ужаса и отвращения я теряю сознание. Когда прихожу в себя — закашливаюсь, будто нахлебалась воды. А потом меня рвёт тёмной слизью. Она, как живая, собирается в сгусток эктоплазмы, шевелит щупальцами, шипит, отползает в лес.

В голове проясняется. Я ловлю взгляд Ландара, полный нежности и тревоги. Муж сидит под деревом, привалившись к тому спиной. Бледный, измотанный, испачканный кровью и грязью. Тонкие пальцы сложены так, будто всё ещё сжимают рукоять меча. Наискосок, от плеча к поясу тянется шрам. Одежда вся набрякла и пропиталась кровью.

Протягиваю руку, чтобы коснуться, но тут же отдергиваю. У меня даже воды нет, как бы хуже не сделать. По-хорошему рану надо бы продезинфицировать. Но чем? Занесло же меня в мир без антибиотиков.

Всё, что могу сейчас, это жалобно проговорить:

— Ты ранен…

Не констатация и не вопрос. Так, унылое принятие неизбежного.

— Немного, — криво усмехается Ландар. — Главное, что ты цела. Не ела ягоды?

Мотаю головой:

— Нет, только немного сока попало на губы. У меня была паническая атака.

— Ещё бы её не было. Тебя хотели убить. Для верности, если ягоды не сработают, даже мракиса послали. Ублюдки.

— Но кто? Кому выгодна моя смерть?

Ландар пожимает плечами:

— Это я и собираюсь выяснить, — и, держась за дерево, начинает вставать. Каждое движение даётся ему с огромным трудом, он кривится и шипит сквозь зубы.

Я делаю рывок, чтобы поддержать, помочь, но он останавливает меня мановением руки:

— Не надо. Справлюсь.

Гордый, блин.

Я ведь жена, должна быть поддержкой и опорой. Но Ландар слишком меня бережёт. Готов чуть ли не под хрустальный колпак посадить. Этот несносный мужчина поразительным образом умеет сплетать трепетную нежность и заботу с необузданной страстью и эгоистичными замашками.

— Что нам теперь делать? — оглядываю мужа и становится тоскливо. Выглядит он не ахти.

— Тут… неподалёку… — Ландар машет рукой куда-то вглубь леса, — живёт лесная ведьма… Только она… может… раны мракиса…

Его ведёт. Он упирается лбом в могучий ствол дуба, обнимает его, прикрывает глаза, будто напитывается энергией священного дерева. И через время продолжает:

— Нужно только… подождать… плата…

Голос звучит совсем глухо, я едва разбираю слова. К тому же они тонут в странном перезвоне и шуршании, будто кто-то пересыпает кристаллы.

Оборачиваюсь, а на месте убитого мракиса — груда камней. Тёмно-красных, почти чёрных, с алыми молниями внутри.

Адские головешки!

Они и впрямь дымят и топят иней вокруг.

Сороки с опаской поглядывают на богатство, обиженно стрекочут, боятся взять.

И хочется, и колется, и мамка не велит.

А вот мне — придётся, потому что Ландар бормочет:

— Три камня… — должно быть, его сознание меркнет, потому что он дублирует слова на пальцах… — три… — скорее себе, чем мне. — Тогда она… поможет… колдунья… в лесу…

Последние слова он произносит едва слышно и отключается, падая со всего роста в кучу сухого хвороста.

Его кровь тоже смешивается с соком кровавых ягод.

Несколько мгновений моё сознание бьётся в панике: что теперь делать? Как быть? Но потом одёргиваю себя: уже не девчонка! Королева! Должна уметь принимать решения.

Поэтому выхватываю из груды кристаллов три, показавшихся наиболее красивыми, и прячу в небольшую, отороченную мехом, сумочку на поясе.

Теперь Ландар. Мне надо как-то его тащить… К этой ведьме.

А мой благоверный, на минуточку, довольно крупный мужчина, на две головы выше меня. Мне нравится ночами гладить его рельефные мускулы, пересчитывать кубики пресса на животе, ощущать тяжесть его тела. Но… поднять Ландара в реале? Куда-то тащить? Вряд ли я смогу…

Хочется выть и беситься. Обычно попаданкам достаётся какой-нибудь магический дар. Мне же не досталось ничего, кроме проблем и загадок Сказочной страны.

Но делать что-то надо — Ландар бледнеет прямо на глазах.

Дрожащими руками и стараясь сдерживать рвущиеся рыдания (только не умирай, пожалуйста… чёрт! ну почему ты…), я кое-как стаскиваю с него плащ. Он тяжел от крови. И это добавляет мне отчаяния. Только бы успеть.

Снимаю и свой плащ, алый с горностаевым подбоем, очень красивый. Сооружаю из двух плащей что-то вроде носилок. В моём случае — тащилок. Если обмотаю вокруг пояса — смогу потащить. Не знаю, как надолго хватит меня и как быстро сотрётся ткань, но другого выхода нет.

Надеюсь, ведьма не так далеко живёт.

Вытаскиваю у Ландара из-за пояса нож, чтобы обрезать подол платья, не хватало запутаться… и тут муж открывает глаза и перехватывает мою руку, сжимает запястье так, что мне кажется — хрустнет кость. Он оглядывается по сторонам и сипит:

— Что ты… собираешься… делать?..

— Тащить тебя к ведьме…

— Нож… зачем…

— Подол обрежу, платье чересчур длинное для прогулок по лесу.

— Ты… с ума… сошла?.. — он отпускает мою руку, привстаёт и закашливается, отплёвывая кровь. — Тащить… Ты же… надо… рвёшься…

В этом весь Ландар: будет сам кровь харкать, но меня защищать и беречь.

Я сглатываю слёзы: глупый!

Сейчас понимаю, что люблю его до боли, до ощущения частью себя, хоть и врала себе, что не влюблена. И мне самой хочется оберегать и защищать эту часть.

— А что делать? — говорю через всхлип.

— Акти…вировать… камни… Призвать… колдунью…

— Но как? — смотрю на него круглыми глазами. Он до сих пор ещё не понимает, что некоторые саморазумеющиеся для здешних обитателей вещи, для меня — полная абракадабра…