И что же ты попросил, полюбопытствовал Джем.

– Я думал попросить настоящее сражение с настоящими рыцарями и настоящими конями, и настоящими мечами, как у короля Артура, но леди сказала, что если я хочу настоящих приключений, пусть я лучше попрошу видеть мир как он есть на самом деле. Ну, я и попросил. И тогда она надела на меня маску, и теперь все выглядит странно, а леди – она была больше не леди. Она стала какая-то ужасная… я больше не хотел быть с ней рядом, и я убежал. Я видел разных странных людей, а мамы больше не видел. Вы ее случайно не встречали? Она такая маленькая, но свирепая. У нее рыжие волосы, как у меня, и жуткие взбрыки, когда она волнуется.

– Ну, про таких мам я знаю все, – сказала Сестра Эмилия. – Она наверняка тебя везде ищет.

– Я – ее горюшко, – заявил Билл. – По крайней мере, так она говорит.

Вон там, сказал Джем, это часом не она?

Невысокая женщина возле шатра с вывеской: «ТАЙНЫ ЧЕРВЯ. ДЕМОНСТРИРУЮТСЯ ТРИ РАЗА В ДЕНЬ», – смотрела в их направлении.

– Билл Дойл! – воскликнула она и зашагала к ним. – Ты – целая куча проблем, паренек!

Голос у нее ничего хорошего не предвещал.

– Грядет судьба моя, – очень серьезно сказал Билл. – Бегите, чтоб не пасть случайной жертвой.

– За нас не беспокойся, – возразила Сестра Эмилия. – Твоя мама нас не видит. Хотя на твоем месте я бы ей про нас не рассказывала. Она все равно решит, что ты все выдумал.

– Кажется, я влип в недюжинную передрягу, – заметил Билл. – К счастью, я и выпутываюсь из них так же мастерски, как впутываюсь. У меня была богатая практика. Счастлив был познакомиться с вами обоими.

Тут на него спикировала миссис Дойл. Схватив сына за руку, она потащила его к воротам, по пути чехвостя на чем свет стоит.

Джем и Сестра Эмилия молча проводили их взглядом.

– Значит, Зеркальный лабиринт, – произнесла Сестра Эмилия через некоторое время.

Дойдя, наконец, до Зеркального лабиринта, они сразу же поняли, что нашли искомое, – даже если бы не встретили до того юного Билла Дойла. Это было остроконечное строение, выкрашенное сплошь в глянцевый, угрожающий черный. По краске бежали багровые трещины, и багрянец выглядел таким свежим и влажным, как будто здание истекало кровью. Сквозь входной проем сверкали зеркала и огни. «ИСТИННЫЙ МИР И ЛОЖНЫЙ, – гласила вывеска. – ПОЗНАЙ И ПОЗНАН БУДЕШЬ. ИЩУЩИЙ МЕНЯ НАЙДЕТ СЕБЯ».

Вонь демона здесь была так сильна, что даже Джем и Сестра Эмилия поморщились – несмотря на все защитные руны.

Будь осторожен, предупредили Джема голоса в голове. Это не какой-нибудь обычный эйдолон.

Сестра Эмилия вытащила меч.

Надо вести себя осторожно, сказал Джем. Тут могут оказаться опасности, к которым мы не готовы.

– Думаю, при встрече с опасностью мы не уступим в храбрости молодому Биллу Дойлу, – тихо проговорила Сестра Эмилия.

Он не знал, что имеет дело с демоном, возразил Джем.

– Я вообще-то имела в виду его мать. Пошли.

И один за другим они вступили в Зеркальный лабиринт.

* * *

Они очутились в длинном сверкающем коридоре – и не одни. Тут были еще одна Сестра Эмилия и еще один Брат Захария, чудовищно тонкие и волнистые. А потом – совсем сплющенные и страшные. А потом они же – спиной. В следующем зеркале они лежали на берегу мелководного пурпурного моря, мертвые и раздувшиеся, но почему-то вполне довольные собственной участью, как будто умерли от большого счастья. Отразившись в следующем, они начали стремительно стареть и в считанные мгновения рассыпались до костей, а кости – в прах.

Сестра Эмилия никогда не любила зеркала, но питала к ним чисто ремесленный интерес. Когда делаешь зеркало, его нужно покрыть отражающим слоем какого-то металла. Можно использовать серебро, хотя вампиры этого не любят. Для изготовлении зеркал Лабиринта, подумала она, наверняка использовали некий демонический сплав. Его даже можно унюхать. Каждый глоток здешнего воздуха, словно обкладывал ей небо, язык и горло смолистым осадком отчаяния и ужаса.

Она медленно продвигалась вперед, держа перед собой меч… и внезапно врезалась в зеркало, там где вроде бы до того было открытое пространство.

Осторожней, сказал Брат Захария.

– На карнавал приходят не для того, чтобы быть осторожными.

Это было чистой воды бахвальство, и он, наверное, это понял. Но бахвальство – это своего рода доспехи, ничем не хуже осторожности. Сестра Эмилия умела пользоваться и тем, и другим.

– Если это лабиринт, тогда откуда нам знать, куда идти? – спросила она. – Я могла бы перебить все зеркала мечом. Тогда мы бы быстро нашли центр.

Придержи меч, сказал Брат Захария.

Он притормозил перед зеркалом, в котором не было Сестры Эмилии. Вместо них там стоял тоненький беловолосый мальчик, державший за руку высокую девочку со строгим и прекрасным лицом. Они были где-то на городской улице.

– Это Нью-Йорк, – вставила Сестра Эмилия. – Я думала, ты там не бывал.

Брат Захария шагнул вперед, через зеркало, которое пропустило его, словно никакого стекла тут и не было. Картинка пропала, будто лопнувший мыльный пузырь.

Иди насквозь через отражения, показывающие то, что ты больше всего хочешь увидеть, сказал Брат Захария. То, что невозможно.

– Ох, – невольно вскрикнула Сестра Эмилия. – Значит, туда.

Там было зеркало с Сестрой, очень похожей на нее, только с серебряными волосами. Она держала в клещах светящийся алым клинок. Сестра погрузила его в чан с холодной водой, и вверх взметнулся пар в форме дракона, извивающегося, великолепного. Все ее братья тоже были здесь и взирали с восхищением на дело ее рук.

Они прошли и через это зеркало тоже, и еще через одно, и еще. Они шли сквозь одно зеркало за другим, и Сестра Эмилия чувствовала, как грудь ей все сильнее сжимает тоска. Щеки ее пылали – Брат Захария видел все самые тщеславные, самые фривольные устремления ее сердца. Но и она видела то, чего желал он. Мужчина и женщина – наверное, его родители – слушали, как их сын играет на скрипке в огромном концертном зале… Черноволосый человек с синими глазами и складками вокруг рта от частых улыбок разводил в гостиной огонь, а строгая девушка, теперь смеясь, сидела у Брата Захарии на коленях… И он был уже не Брат, а муж и парабатай, рядом с теми, кого любил больше всего на свете.

Потом они подошли к зеркалу, где черноволосый мужчина, уже старый и немощный, лежал в постели. Девушка сидела, свернувшись, подле него и гладила по лбу. Внезапно в комнату вбежал Брат Захария, но когда он откинул капюшон, у него оказались открытые ясные глаза и улыбка на устах. При виде него старик в кровати сел и стал молодеть с каждым мгновением, словно радость вернула ему юность. Потом он выскочил из кровати и заключил своего парабатая в объятия.