Голос, ясный, как далекий звон колоколов, бесплотный голос послышался в воздухе — и Рэнсома охватила дрожь.

— Они ступили на сушу и начинают восхождение, — сказал голос.

— Сын Адама уже здесь, — сказал другой.

— Взгляни на него и возлюби, — сказал первый. — Он всего только прах, наделенный дыханием, и едва коснувшись, мы его погубим. К лучшим его помыслам примешиваются такие, что, помысли мы это, свет наш угаснет. Но тело его — тело Малельдила, и грехи его прощены. Даже имя его на его языке — Элвин, друг эльдилов.

— Как много ты знаешь! — сказал второй голос.

— Я был внизу, в воздушной оболочке Тулкандры, — сказал первый, — которую сами они зовут Землею. Воздух этот полон темных существ, как Глубокие Небеса — светлых. Я слышал, пленники говорят там на разных, разобщенных языках, и Элвин научил меня различать их.

По этим словам Рэнсом угадал, что это — Уарса Малакандры, великий владыка Марса. Голоса он узнать не мог, он у всех эльдилов одинаковый, речь их достигает нашего слуха не благодаря естеству — легким и устам, но благодаря особому уменью.

— Если можно, Уарса, — сказал Рэнсом, — поведай мне, кто твой спутник.

— Уарса — она, — ответил голос. — Здесь это не мое имя. Я Уарса там, у себя, здесь я только Малакандра.

— А я — Переландра, — сказал другой голос.

— Не понимаю, — сказал Рэнсом. — Королева говорила мне, что в этом мире нет эльдила.

— До сегодняшнего дня они не видели моего лица, — сказал второй голос. — Оно отражалось в небесном своде, в воде, в пещерах и деревьях. Мне не велено править ими, но пока они были юны, я правила всем остальным. Я сделала этот мир круглым, когда он вышел из Арбола. Я спряла воздух вокруг него и выткала свод. Я сложила неподвижные земли и священную гору, как научил меня Малельдил. Все, что поет, и все, что летает, и все, что плавает на моей груди, и все, что ползет и прокладывает путь внутри меня — было моим. Ныне все это взяли у меня. Благословенно имя Его!

— Сын Адама не поймет тебя, — сказал повелитель Малакандры. — Он думает, что для тебя это горестно.

— Он так не говорил, Малакандра.

— Да, не говорил. Есть и такая странность у детей Адама. Они немного помолчали, потом Малакандра обратился к Рэнсому:

— Ты лучше поймешь это, если сравнишь с чем-нибудь в вашем мире.

— Я думаю, что понял, — сказал Рэнсом. — Одна из притч Малельдила научила нас. Так становятся взрослыми дети славного дома. Тех, кто заботился об их богатствах, они, быть может, и не видели, но теперь те приходят, отдают им все, и вручают ключи.

— Ты понял хорошо, — сказала Переландра. — Так поющее созданье покидает немую кормилицу.

— Поющее? — переспросил Рэнсом. — Расскажи о нем побольше.

— У них нет молока, их детенышей вскармливает самка другого вида. Она большая, красивая и немая. Пока детеныш сосет молоко, он растет вместе с ее детьми и слушается ее. Когда он вырастает, он становится самым прекрасным из всех созданий и покидает ее. А она дивится его песне.

— Зачем Малельдил это сделал? — спросил Рэнсом.

— Спроси, зачем Малельдил создал меня, — отвечала Переландра. — Достаточно сказать, что их повадки многому научат моего Короля и мою Королеву и их детей. Но час пробил, и об этом довольно.

— Какой час? — спросил Рэнсом.

— Настало утро, — сказал один из голосов или оба голоса. Было тут и что-то большее, чем звуки, и сердце у него быстро забилось.

— Утро? — спросил он. — Значит, все в порядке? Королева нашла Короля?

— Мир родился сегодня, — сказал Малакандра. — Сегодня впервые существа из нижнего мира, образы Малельдила, рождающиеся и дышащие, как звери, прошли ту ступень, на которой пали ваши предки, и воссели на троне, который им уготован. Такого еще не бывало. Такого не было в твоем мире.

Свершилось лучшее, величайшее, но не это. И потому, что великое свершилось там, это, иное, свершилось здесь.

— Элвин падает наземь, — сказал другой голос.

— Успокойся, — сказал Малакандра, — это не твой подвиг. Ты не велик, хотя сумел предотвратить столь ужасное дело, что давятся Глубокие Небеса. Утешься, сын Адама, в своей малости. Он не отягощает тебя заслугой. Принимай и радуйся. Не бойся, что твои плечи понесут тяжесть этого мира. Смотри! Он — под тобою и несет тебя.

— Они сюда придут? — спросил Рэнсом немного спустя.

— Они ухе поднялись высоко на гору, — сказала Переландра, — и час настал. Пора создать наш облик. Им трудно видеть нас, когда мы такие, как мы есть.

— Прекрасно сказано, — откликнулся Малакандра. — В каком же виде следует нам предстать, чтобы почтить их?

— Предстанем перед сыном Адама, — сказал другой голос. — Он человек и может объяснить нам, что приятно их чувствам.

— Я вижу… я различаю что-то и сейчас, — сказал Рэнсом.

— Разве должен Король напрягать глаза, чтобы увидеть тех, кто почтит его? — возразил владыка Переландры. — Посмотри вот на это.

Очень слабый свет, какой-то сдвиг в самом зрении значил, вероятно, что эльдалы исчезли. Исчезли и алые скалы, и тихое озеро. Потом на Рэнсома обрушился шквал поистине диких предметов. Колонны, усеянные глазами, вспышки огня, когти, клювы, огромные снежинки самой странной формы летели в черную пустоту. «Хватит! Не могу!» — возопил Рэнсом — и все исчезло. Моргая, он оглядел алую лужайку и сказал эльдилам, что такое человеку не вынести. «Тогда посмотри вот на это», — вновь откликнулись оба голоса. Он взглянул без особой охоты — и на другой стороне долинки показались два колеса. Просто катились колеса, одно внутри другого, очень медленно. В них не било ничего ужасного, разве что размер, — но не было и смысла. Рэнсом попросил попробовать в третий раз. И вдруг перед ним, по ту сторону озера, выросли две человеческие фигуры.

Они были выше сорнов — гигантов, которых он видел на Марсе. Их рост достигал тридцати футов. Они были раскаленно-белыми, как железо в горне. Очертания их на фоне алых цветов были чуть-чуть изменчивы, текучи, словно постоянство формы поддерживалось стремительным движением материи. как в водопаде или в языках пламени. По краю шла прозрачная кромка, в полдюйма толщиной, сквозь нее был виден пейзаж, внутри же тела уже не пропускали света.

Пока Рэнсом глядел только на них, он видел, что они мчатся к нему со сверхъестественной скоростью; переведя взгляд, он понял, что они стоят на месте. Заблуждение это отчасти объясняется тем, что длинные сверкающие волосы отлетали назад, словно их отбросил сильный встречный ветер, но если ветер и был, то какой-то особый, ибо лепестки цветов не шевельнулись. Стояли тела не совсем вертикально, не под прямым углом, а Рэнсому казалось (как мне показалось на Земле), что косо, под углом легла им под ноги Переландра. Он вспомнил, как Уарса говорил ему: «Я здесь не в том же смысле, что ты». Эльдилы в самом деле двигались, но не по отношению к нему. Пока он на этой планете, она, конечно, — его мир, не подвижный, даже единственный, а вот для них она движется в глубине небес. В своей системе движения они должны мчаться вперед, чтобы устоять на месте. Если б они стояли тихо, их отбросило бы и вращенье планеты, и ее движение вокруг Солнца.