Неопределенность, свойственную любой организации, можно расценивать как трение особого рода, а именно то, которое проистекает из трудностей обработки информации. Однако на войне неопределенность возникает не только из самой структуры армии или среды, в которой действует эта армия. Сам факт столкновения с живым противником из плоти и крови, способным принимать свободные и непредсказуемые решения, вносит дополнительную существенную долю неопределенности в наши расчеты. Не следует забывать и о том, что за человеческим поведением часто скрываются психологические факторы, не поддающиеся управлению и даже порой пониманию, которые могут вызвать необычную реакцию и у самого рационального противника. Как однажды сказал Мольтке, из трех путей, которыми может пойти враг, он обычно выберет четвертый.

Вдобавок умный противник, стремящийся создать препятствия для сил своего оппонента, сделает все возможное, чтобы усугубить неопределенность для нас. Чтобы скрыть свои действия, он прибегнет к маскировке, скрытности, быстроте, хитрости и внезапности. Он попытается скрыть свой «почерк», создавая помехи, перегружая или обманывая наши датчики. Он введет строгие меры безопасности, выслеживая наших агентов и по возможности их уничтожая. Что еще опаснее, арестовав разведчика противника, он может использовать силу или убеждение, чтобы заставить его работать на себя и поставлять нам дезинформацию, подобно тому как во Вторую мировую войну британская контрразведка поступала с германским абвером. Способы ведения информационной игры столь же разнообразны и сложны, сколь и сам человеческий разум. Нет предела изобретательности и нет ничего такого, что не было бы испробовано в тот или иной момент с большим или меньшим успехом.

Поэтому недостаточно обеим воюющим сторонам просто создать очень мощную силу. Как только сила создана, она становится источником проблем — неопределенности, трения и отсутствия маневренности, — и чем она больше, тем больше эти проблемы. Все остальное, что имеет отношение к ведению войны, в значительной степени определяется тем, насколько удастся справиться с этими тремя взаимосвязанными проблемами; сама победа зависит от того, насколько успешно армия сможет преодолеть эти трудности. Каждый из трех названных факторов заложен в структуре самих сил, а также в среде, в которой они действуют. Однако неопределенность отличается от двух других факторов еще и тем, что она может намеренно создаваться противником. Поэтому ее следует не только преодолевать, но и использовать. Война ведется и должна вестись в том числе и путем задействования неопределенности.

Предположим, что силы были сформированы и мобилизованы, с препятствиями, мешающими их применению, удалось справиться в той степени, в какой это имело смысл. Как применять эти силы? Первое решение, которое необходимо принять, всегда касается вопроса о соотношении обороны и наступления. Сама по себе, при прочих равных условиях, оборона, в сравнении с наступлением, более сильная форма ведения войны. По мнению Клаузевица, на это существуют три причины. Во-первых, удерживать нечто всегда легче и требует меньше усилий, чем завоевывать. Во-вторых, поскольку цель обороны состоит в том, чтобы сохранить все как есть, то время работает на нее; отсутствие событий помогает обороне. В-третьих, в той степени, в какой наступление предполагает продвижение в географическом пространстве, развитие действия на удалении от военных баз и последовательное занятие вражеских территорий, это приводит к тому, что линии коммуникаций наступающей стороны становятся длиннее, в то время как линии коммуникаций обороняющейся стороны сокращаются. Это не имело столь решающего значения в эпоху, когда природа логистики была такова, что армия могла обеспечивать себя за счет ресурсов окружающей местности. Александр Македонский вел военные действия в Азии в течение многих лет, не получая никакой поддержки из Македонии, за исключением эпизодических подкреплений живой силой, и то же самое относится к Густаву Адольфу во время боевых действий в Германии. Однако роль длины коммуникационных линий начала возрастать начиная с XVIII в., а в современных военных действиях с применением обычных видов оружия их длина играет огромную роль.

Воюющая сторона, которая ограничивается лишь оборонительными действиями, может выиграть войну только благодаря ослаблению противника, а именно: она может надеяться выстоять, сберегая силы, и использовать предоставляющиеся возможности для нанесения потерь до тех пор, пока противник не сдастся. При благоприятном стечении обстоятельств такая стратегия может быть достаточно эффективной и посему рекомендована к применению. И действительно, начиная со времен Перикла, она часто использовалась. Однако обычно результатом чисто оборонительного подхода является не победа, а ничья. Для того чтобы решить дело, обычно необходимо атаковать, уничтожать силы противника и захватывать центры его силы. На стороне атакующего преимущество инициативы. Он занимает положение, в котором может навязывать свою волю противнику и тем самым мешать осуществлению и даже началу выполнения многих его планов. На этом основан известный афоризм: «Когда сомневаешься — атакуй». Тем не менее никогда не следует забывать, что наступление как таковое является более слабой формой войны. Поэтому сторона, которая намеревается наступать, обычно должна иметь численное или качественное превосходство в силах, а иногда и то и другое.

Предположим, имеются благоприятные условия для начала наступательных действий, однако остается открытым вопрос, как осуществить наступление. Самое простое — сосредоточить все имеющиеся силы в одной точке и после этого нанести удар по противнику подобно огромной пуле. Или же силы можно разделить на две, три или более частей, каждая из которых будет наступать по отдельности. Но в этом случае возникает следующий вопрос: должны ли части наступать одновременно или эшелонированно? Если наступать эшелонированно, то снова возникает вопрос: какой фланг должен вести наступление, а какой следовать за ним? Если ведется не эшелонированное наступление, а силы разделены на две или более частей, то оси, вдоль которых они ведут наступление, могут проходить параллельно; однако они также могут расходиться или сходиться в одной точке. Эти вопросы далеко не тривиальны, и в поисках ответов на них было написано много трудов. Большинство из них относится к периоду с 1800 по 1914 г., и все они тесно связаны с именем современника Клаузевица, блестящего стратега Антуана Жомини. В зависимости от складывающихся обстоятельств, включая соотношение сил, рельеф, линии коммуникации, естественные препятствия и т. п., каждый вариант имеет свои сильные и слабые стороны.

В число предметов, из которых складывается стратегия, входят вопросы, касающиеся противостояния естественного укрытия и продольного огня, прорыва и окружения, прямого и непрямого подхода к позициям противника. Эти вопросы не новые, они также не ограничиваются каким-то одним определенным уровнем, на котором ведется война. Римскому легиону, шедшему на войну, и даже группе пещерных людей, собиравшейся совершить набег, точно так же приходилось искать на них ответ, как и армиям под командованием Мольтке и Эйзенхауэра. Рота, состоящая из пятидесяти человек и получившая приказ штурмовать укрепленный окоп, стоит перед тем же выбором, что и миллионная армия, продвигающаяся по направлению к какой-либо стратегически важной реке. Стратегическая терминология, использующая такие понятия, как атака, оборона, наступление, отступление, решающий пункт, изматывание противника и т. п., является универсальной; она употребляется независимо от размаха боевых действий, характера используемых технологий и даже масштаба применяемого насилия. Что еще более примечательно, эта терминология применима не только к войне, но и к различным играм, начиная с футбола и заканчивая шахматами. Способность стратегии служить аналитической основой для различных видов деятельности настолько исключительна, что можно говорить о существовании некого общего знаменателя. Сущность и значение этого общего знаменателя объясняются в следующем разделе.