Я впервые столкнулась с ситуацией, когда пришлось так много общаться с доктором и так сильно открываться. Как и все люди, я неоднократно вступала в контакт с врачами, проходила обследования в поликлиниках, слушала рекомендации врача относительно лекарств, доверяла проведение операций. Но в психушке отношения между врачом и пациентом совсем другого, почти интимного уровня. Я доверилась своему врачу и буквально вывернула себя наружу, чтобы дать ей полную информацию о характере моего заболевания. Александра Сергеевна, в свою очередь, сделала всё, чтобы я могла чувствовать себя комфортно в работе с ней.

Формирование доверительных отношений между врачом и пациентом играет огромную роль в лечении. Это очевидно, потому что если пациент не доверяет и не уважает своего доктора, с чего вдруг он тогда будет следовать его рекомендациям, пить какие-то непонятные таблетки, лежать в какой-то непонятной клинике, и вообще, «я здоров, а вы дураки». Поэтому построение этих отношений является залогом успешного лечения. Нужно всегда индивидуально подходить к каждому пациенту, точно так же, как когда ты знакомишься с новыми людьми в компании, ты оцениваешь, что с этим лучше поговорить в таком ключе, к этому лучше не подходить с такими вопросами и т. д. Поэтому, когда общаешься с пациентами, отдаёшь себе отчёт, с кем ты говоришь. Я общаюсь с человеком не просто как с «больным» – я же не робот и ещё не настолько выхолощена.

С пациентками постарше я разговариваю по имени-отчеству и на «вы», с ними держу большую дистанцию, ровным счётом так же, как разговариваю, например, с маминой подругой. С пациентками своего возраста либо младше я уже разговариваю свободнее, могу обсуждать с ними отвлеченные темы, потому что это интересно – всегда интересно поболтать с новыми людьми и узнать что-то новое. Общение с пациентом – это не только «какие жалобы, как спали, есть ли голоса?». Конечно, и такие формы общения между врачом и пациентом существуют, но это обезличивает, и, как по мне, это не только непродуктивно, но и скучно и для пациента, и для врача. Но здесь важно не допустить стирания границ, нужно помнить, что всё-таки между доктором и больным существует субординация и взаимоуважение. Бывает, что некоторые девочки на высоте остроты начинают мне тыкать, общаются как с соседкой либо продавщицей из продуктового, но это специфика моей специальности. В дальнейшем выстраиваются вполне доверительные и взаимоуважительные отношения.

Бывает так, что поначалу не очень складывается ни с пациентом, ни с родственником. Основная причина – мой возраст и внешний вид («слишком молодая»). Конечно, приходится тратить какое-то время на установку доверия, «доказывание своей компетентности». Иногда бывают и конфликты, пару раз были конкретные оскорбления. Но чаще всего этого всё-таки удаётся избежать.

В больнице я активно вела свой Telegram-канал, я начала всё больше и больше рассказывать о себе, открываться, и вот я поймала себя на том, что каким-то образом смогла довериться разом 3 000 абсолютно незнакомых мне людей – моих подписчикам. Когда было смешно – я писала, когда было страшно – я писала, когда было невыносимо – я писала больше всего. В личные сообщения мне каждый день приходили слова благодарности и поддержки. Мне признавались, что мои истории помогают, что мой опыт даёт надежду. Каждый мой пост находил до сотни откликов, и переписка с любым из моих подписчиков придавала мне сил и давала возможность лучше разобраться в себе. Мне нужно быть честной, мне нужна публика для моей исповеди, мне важно рассказать свою историю и как-то помочь людям, оказавшимся в схожей ситуации.

Мой канал принёс мне очень многое. Возможность выразиться, высказаться, литературно поупражняться. Удовлетворение, новую информацию, отдушину. Удивительно, но даже эту книгу вы читаете благодаря каналу, ведь изначально редактор издательства АСТ был моим подписчиком.

Когда из-за тремора я уронила телефон и разбила экран, подписчики дружно скинулись мне на новый, чтобы я продолжала вести канал. А когда уже после выписки я нуждалась в психотерапевте, я нашла его именно среди своих читателей.

Мне удалось собрать много данных о ментальных заболеваниях из первых уст больных. Многие мои подписчики сами лежали в психиатрических клиниках, они имели различный опыт и рассказывали разнообразные истории, связанные с жизнью в психушках. Что-то мне было знакомо, другое же вызывало шок. Особенно сильно меня удивила и напугала история, которой поделилась Варвара.

Варвара лежала в подростковой государственной районной психушке почти месяц. Условия там были на выживание: ремонт ни разу не делался, краска облупливается, штукатурка висит аппетитными лепестками. На детей внимание обращалось малое, их просто передерживали. За ними особо и не следили. Да и что может натворить ребёнок, у которого отобрали все опасные предметы, включая ватные палочки? Так, видимо, думал местный персонал. Дети находили самые твёрдые стены, покрытые будто наждачкой, и стёсывали о них кожу. Можно было встретить и красные надписи. Кровь не смывали месяцами. «Господи, это ад. Убегите отсюда!» – кричали стены.

Уверена, каждый в своей жизни слышал хоть одну ужасающую историю про нахождение в психиатрических лечебницах, но мало кто может похвастаться тем, что слышал обратное. Отчасти из-за этого в обществе устоялось мнение, что психушки – одно их самых страшных мест в мире.

К сожалению, человеческий мозг устроен так, что более остро воспринимаются именно отрицательные аспекты. Я на собственном опыте знаю, что негативные вещи описывать намного легче, нежели что-то хорошее. Да и писать, когда ты счастлив, обычно либо нет времени, либо необходимости. Зато когда ты страдаешь, слова сами выливаются из тебя, соединяясь в строки и образуя архипелаги абзацев. На такие тексты находится и большее количество читателей. Байки из психушки пользуются намного большей популярностью, чем истории о добрых докторах.

В дурке было много сложных моментов, но связаны они были в основном с собственной болезнью и искажённым восприятием действительности, когда зацикливаешься и обращаешь внимание только на плохое. На самом же деле, вокруг каждый день происходило что-то хорошее и общая атмосфера в отделении была дружелюбная.

У меня было множество приятных бесед не только в пациентами, но и с персоналом. Медсёстры были влюблены в мою зелёную прядь волос и интересовались, как я добилась такого цвета; делились историями о том, как они подростками неудачно красились в рыжий и как их чуть не выгнали за это из школы. Александра Сергеевна знала, какую книгу я читаю, и мы с ажиотажем обсуждали её сюжет. Санитарки охотно вступали в беседу о погоде и рассказывали, какие овощи у них летом растут на даче. А как-то раз мы всем отделением искали бутылку подходящей формы, чтобы вручить её санитарке, которая помогала своей внучке делать поделку для какого-то внеклассного занятия. С Игорем Валерьевичем мы обсуждали литературу, написанную людьми с ментальными расстройствами, и он делился историями из своей практики, когда пациентка написала книгу и подарила полтиража клинике. В канун Нового года Ирина Маратовна достала из шкафов большие старые коробки с всевозможными ёлочными игрушками и мишурой. Полдня мы собирали искусственные ёлки, наряжали их, вешали гирлянды, и каждый псих старался внести свою лепту. Ощущался праздник.