сын», — думала про себя, поправляя то ворот пальто с шарфом, чтобы в камеру не попали жабры, то рукава, так как левое запястье невыносимо чесалось.

Утром, перед тем как идти на интервью, я всё-таки нашла в себе силы и пересадила дерево, которое подарил Грегори на летающем клочке земли. Оно вымахало под потолок, и того клочка давно не хватало растению, но за несколько месяцев всё руки не доходили заняться проблемой. Звездный механик без корабля, астроном без телескопа, а ландшафтный дизайнер без горшка для пересадки.

Что это за растение, я, к собственному стыду, так и не поняла, но зато обнаружила, что в его коре явно содержится красящий пигмент, на который у меня жуткая аллергия. Плотные холщовые перчатки не помогли — чёрно-коричневый отпечаток коры теперь красовался на запястье и ни в какую не хотел смываться. Чтобы не привлекать лишнего внимания, пришлось наклеить на это место бежевый пластырь.

Низкие сизые тучи обложили небо. Холодный порывистый ветер пронизывал насквозь, бросая в лицо горсти колючих капель воды. Вспышки камер слепили настолько, что цветные пятна прыгали даже под закрытыми веками, а словно сорвавшиеся с цепи журналисты забрасывали вопросами.

Я думала, что на встречу придёт два или три гуманоида от журнала «Шедевры на открытом воздухе», но в итоге в городской парк явилось несколько десятков фото- и видеооператоров от самых разных зданий. Были здесь и представители новостных агентств, и блогеры с их дронами, и даже известные телеведущие. Видимо, мои последние работы в сфере ландшафтного дизайна заинтересовали общественность гораздо больше, чем я ожидала.

«Пришлось зарегистрировать мероприятие в Аппарате Управлением Эльтона, а они Системную Полицию прислали. Она рассредоточена по периметру парка», — «успокоила» Грация.

— Скажите, а этот парк тоже вы проектировали?

— Да, я.

— И вон ту скамейку? А почему у неё такая странная цветастая спинка?

— Это радуга.

— А почему на ножках? — допытывалась молодая блогер в ярко-розовой мини-юбке.

— Потому что скамейки обычно делают на небольшой высоте от земли. Гуманоидам так удобнее садиться.

«Вселенная, дай мне сил ответить на все эти идиотские вопросы…»

Грация стояла поодаль и один раз даже подбодрила, жестом напомнив, какой гонорар мне заплатят за интервью.

— А правда, что вы проиграли «улиточное дело» и теперь приходится выплачивать штраф за нанесение ущерба природе? — послышался тоненький голосок из толпы, а вместе с ним последовала ещё одна ослепительная вспышка.

— Правда, — ответила я и добавила: — Штраф за стресс головоногим моллюскам нынче выше, чем парковка космического корабля на главной площади перед домом госпожи Президента.

— Кстати, о ней. А кто делал проект под тендер сада для госпожи Президента? — вмешалась противная журналистка, которая постоянно пыталась меня на чём-нибудь подловить.

От такой наглости я на миг онемела. Что это ещё за грязные инсинуации?!

— Я, разумеется.

Ледяной ветер вновь бросил неприятную крошку в лицо, погода становилась с каждой минутой всё хуже и хуже. Отёкшие от беременности ноги болели от колодки сапог, поясницу ломило, левое запястье щипало. Из-за шарфа всё время казалось, что меня кто-то душит, хотя гинеколог «успокоила», что в последнем триместре женщинам часто не хватает кислорода — лёгкие-то полностью не раскрываются.  Я мечтала, чтобы это идиотское фотоинтервью побыстрее закончилось.

— Странно. Почему же вы тогда не остались на ту часть открытия сада, когда работали фотографы? — продолжала напирать журналистка.

— Потому что у меня было много дел, — отрубила. — Я ландшафтный дизайнер, а не модель.

— Вы поймите, в жёлтой прессе о вас писали разное… Будто на вас работает целая плантация рабов, а вы собираете их труд и выдаёте за свой. Я, конечно, понимаю, что это звучит весьма странно, но посудите сами, столько удачных проектов, столько хвалебных отзывов — не может одна женщина всё это реализовать!

«Какие же сумасшедшие слухи, оказывается, обо мне ходили, а всего-то и надо было — разрешить себя сфотографировать крупным планом».

— А вы можете рассказать, что делали для Космофлота? — вновь начал допрашивать пискливый голос из центра толпы.

— Извините, конфиденциальная информация, — ответила не задумываясь.

— А вы выбрали имя для дочери?

Вопрос чуть не сбил меня с ног. Дочь… Разумеется, все видели огромный живот и справедливо полагали, что я вот-вот рожу дочку.

— Пока ещё… не думала, — сказала я, чувствуя, как в горле засаднило. Наверное, ветер всё же надул, да шарф за последний час «допроса» сполз вниз.

— Уважаемые! — Грация громко хлопнула в ладоши, привлекая внимание толпы. — Оговоренное время на интервью вышло, госпожа Ферреро устала, тем более она в положении…

— Погодите, дайте ещё фото сделать! — выкрикнул какой-то низенький шустрый мальчишка — кожа золотистая, как у эльтониек, и волосы отдают в тёмно-малиновый, но крохотные рога и хвост с шипом красноречиво говорят о том, что отец — цварг. Эльтонийки даже расступились, так им противно было находиться рядом с молодым полуцвагом.  — На фоне вот этих кустов можно? — Он потянул меня за рукав.

Мне не хотелось сниматься. Более того, больше всего на свете хотелось куда-нибудь сесть в теплое место, выпить чашку горячего какао и снять эти чертовы сапоги, но презрение на лицах стоящих вокруг вызвало противоречивую реакцию.

— Да, можно.

Я сделала пару шагов к кустам, но не тут-то было.

— Нет, она будет сниматься на фоне этой лавочки! — визгливо выкрикнула та самая журналистка, что выдвигала предположения о рабовладельческом строе. Она жёстко отпихнула мальчика локтем в грудную клетку, схватила меня за запястье и потянула в противоположенную сторону.

— Лавка слишком цветастая, и там блики будут. Начальство не одобрит. Нужен же хороший портрет… — запротестовал мальчишка.

— Да плевать мне на твоё начальство, я хочу тут! — Словно куклу, она попыталась выдрать меня из рук фотографа.

Всем было ясно, что она это делает специально и на качество итогового фото ей плевать. Ещё три девушки с аппаратурой подбежали ближе, принимаясь щёлкать затворами со всех сторон. Меня тянули за рукава, я разволновалась, что кто-то случайно оторвёт утренний пластырь, и попыталась выпутаться из внезапного безобразия. Где-то позади послышались крики Грации, чтобы все немедленно расступились, но, как и бывает в таких случаях, это стало сигналом толпе обступить плотнее. Замелькали вспышки камер, кто-то заорал на ухо, вновь налетел ветер, а потому, когда я стряхивала с пальто очередные наглые руки, не заметила, что с меня слетел шарф. Поняла