Когда подъехали к ее дому, он взял и спросил напрямую:

– Зачем я тебе нужен?

Она осмотрела его с ног до головы, будто оценивала. Усмехнулась, открыла дверцу.

– Не знаю. Может, пригодишься…

Вышла и направилась к подъезду, нарочито покачивая бедрами. Но на него это не подействовало. Он уже переключился, теперь у него кулаки стали огромными, как дыни, и нестерпимо чесались.

Расплатившись с таксистом, Ниндзя собрал своих, объяснил задачу.

– А бабки у него будут? – спросил Берц. Узнав, что Ниндзя с Цифрой был в крутом ресторане, он увял и повадки вожака у него поубавились.

– Сто процентов! – кивнул Ниндзя.

– А сколько? – спросил Лопух.

– Карманы вывернем и посчитаем…

«Аквариум» закрывался в час ночи. Они ждали с двенадцати.

– Ну, что там у тебя с Цифрой? Получилось? – завистливо спросил Берц.

– Почти. Только я сам не захотел. Успеется еще. В кабаке красиво посидели, в гости к ней сходил, с предками познакомился…

– И как тебе? – продолжал расспрашивать Берц. Лопух тоже слушал с интересом. Впрочем, делать все равно было нечего.

– Стремно как-то, – честно ответил Ниндзя. – Хата нищая, запущенная, как у бомжей, – мусор, бутылки, люстра разбитая… А телик классный, дорогой. И музыкальный центр клевый. И эта фигня – кофе варить… В кухне ведро, а там телефоны, штук десять… Как будто натащили откуда-то!

– Да ты чо?! Может, у домушников скупают?

– Да вроде, не должны… Вроде порядочная семья. Хотя бухают – сразу видно.

– Гля, это не он? – прошептал Лопух.

Парень как парень. В майке, джинсах и кроссовках Ниндзя не сразу его узнал. Только пробор выдал своего обладателя. Размахивая барсеткой, он шел к остановке такси по узкой, плохо освещенной асфальтовой дорожке между кустами сирени, Ниндзя бесшумно двинулся следом.

– Сергей, – негромко позвал он.

Официант остановился, оглянулся, вглядываясь в темноту. Ниндзя подошел вплотную. Сердце колотилось, но он чувствовал себя гораздо увереннее, чем вечером в ресторане.

– Это ты, пацан? Чего тебе надо? – судя по дрогнувшему голосу, Сергей, наоборот, – чувствовал себя менее уверенно, чем накануне в атриуме.

– Ты мне денег должен! – нагло сказал Ниндзя.

– Ты что, совсем оборзел?! – вспыхнул официант. – Ты мне на чай сотку дал, а все по тысяче и по две! А ну, пошел отсюда!

Он был старше и крупнее, к тому же этот глупый сопляк его разозлил.

– Пошел, я сказал! – он толкнул Ниндзю в грудь так, что тот отшатнулся. Но с двух сторон сквозь кусты выскочили Берц с Лопухом. Берц взмахнул битой, раздался треск, будто футболист ударил по тыкве. Сергей согнулся и боком повалился на асфальт. Ниндзя ударил его ногой в живот – раз, второй, третий…

– Вот тебе за пересадку, вот тебе за выделки, вот тебе…

Он уже не знал, за что еще, и молча месил ногами бесчувственное тело.

– Хватит, хватит, – Лопух нетерпеливо нагнулся, обшарил карманы, схватил барсетку.

– Валим!

– Не туда, там свет! – скомандовал Ниндзя, и его послушались.

Все трое неспешно вернулись к «Аквариуму», держась в тени, обошли его, вскарабкались по крутому косогору и под первым же фонарем осмотрели содержимое барсетки. Телефон, ключи, расческа, деньги… Лопух быстро пересчитал купюры.

– Ни фига себе! Пять четыреста! – радостно зареготал он.

– Я на пустое дело не поведу, – сказал Ниндзя.

– Ну, ты это… – не очень убедительно возразил Берц. – Не особо зазнавайся…

Из Москвы прибыл Антон Миротворец. Деловой, подтянутый, быстрый. А он и раньше такой был, Москва тут ни при чем. Москва ничего ему не сделает – не перекрасит, не переломит. Не тот он человек. Настоящий тиходонец.

Миротворец приехал. Все знают. Зачем уезжал, зачем вернулся, надолго ли – этого не знает никто. Миротворец – фигура крупная. Значимая. С ним ничего не понятно. Кто-то говорит, что погоняло у него оттого, что он братву мирил. А кто-то, что это модель кольта такая есть – «Делатель мира». Хотя с кольтом известно – какой мир получается.

Здесь у Антона свои люди, его глаза и уши. Антон в Москве, люди здесь – смотрят, слушают. На черной «вольво» мчится на стрелку Хитрый, перебирает в уме факты. Хозяин должен знать обстановку, его священное право.

Особняк на берегу Щепкинского водохранилища, охотничий домик. Солнце садится в серые воды, степь погружается во тьму, загораются высокие стрельчатые окна. Долгий разговор. Непонятная в Тиходонске обстановка, темная, стремная. Расстреляли бывшего опера Гусарова вместе с семьей, менты на ушах стоят, землю роют. Антон слушает эту историю второй раз за полтора часа. Север объявился, игру свою затеял, на Босого наехал, хочет город под себя взять. В Электромонтажниках, в новостройках, Клоп развернулся, собрал бригаду, «крыши» ставят…

Хитрый старается ни о чем не забыть. Разговор до утра. В полдень баня, шашлык, Хитрый уезжает. И тут же гонец от Босого – его доверенный пацан Паяло на шестисотом «мерсе». Босой в гости зовет, дело есть…

Антон расслаблен после ночной беседы. Конечно, вскочил и побежал сломя голову! Но говорит вежливо, культурно: устал мол, поклонись Босому, я его уважаю… Позже, вечером… Возможно… Мой человек даст знать…

Паяло только развел руками и уехал. А что он скажет? Босой это Босой – он на вершине воровской иерархии. А Миротворец – это Миротворец, он на другой вершине – соседней, среди авторитетов «новой волны», которых с некоторыми упрощениями зовут «рэкетирами» или «бандитами». Они друг другу не подчиняются – как полиция и прокуратура. Но и друг без друга обойтись не могут – тоже, как полиция и прокуратура.

Миротворец – неудобное погоняло. Слишком длинное, фасонистое. Как сам Антон – с его привычкой к дорогому шампанскому, фирменным вещам и итальянским штиблетам. Но он носит, ему не жмет. Он – Миротворец. Пусть каждый понимает, как хочет: миротворец он или кольт «Peacemaker»[8]. Миротворцы уговаривают враждующие стороны, примиряют их. Кольт выводит противников из строя. Но мир наступает в любом случае.

Хотя бывает, что мир этот и на фиг никому не нужен.

* * *

Резко пахнет жарящейся рыбой. В комнате темно, только допотопный торшер бросает тусклый световой круг на кресло, в котором утопает хозяин. Лампочка, наверное, «сороковка». Экономит он, что ли? Вполне станется!

– И как там в Москве-то? Правда, что воры на «роллс-ройсах» раскатывают?

– И на «мазератти». Но не все, конечно.

Босой захрипел одобрительно, со смыслом.