но без знаков различий. Флот — традиционно заповедник аристократии, так что этот римлянин может быть кем угодно — от мелкого и незначительного плебея из старой фамилии, только начавшего карьеру, вплоть до официального представителя сената. Если бы имя его услышать, можно было бы хоть примерно понять…

«Гай Антоний Цезарион Макрон Германик», — раздалось у меня в голове эхо мужского голоса. Еще более отчетливо его слышу. Не голос, а именно эхо чужого голоса; ну точно осколки памяти ранее убитых пустоглазой жнецов.

Гай Антоний Цезарион Макрон Германик, значит. Похоже, передо мной если и не топ оф зе топ римской аристократии, то где-то близко — с таким-то именем, несущим тысячелетнюю историю. И полагаю, это высокородное тело здесь не просто так, а из-за меня — вернее, из-за пустоглазой и ее плана, в который я пока не посвящен. Кто он для нее — друг, соратник? Или начальник, а может подчиненный?

Теперь, несмотря даже на золотоглазого Рому — учитывая его высокий статус в корпорации, с появлением этого Антохи действие выходит совсем на иной уровень. Разборка явно получается гораздо более серьезной, чем я мог даже предположить — тут все настолько серьезно, что как минимум до подножия столичного Олимпа недалеко.

Квирит Антоха между тем на меня ни малейшего внимания так и не обращал. Неудивительно — такой набор когноменов, агнонимов, топонимов и прочих хреновинов обращать внимание на какого-то перегрина просто не позволяет. Я же так и рассматривал квирита — что, кстати, делать человеку моего статуса крайне предосудительно и вообще может закончиться плачевно. Это попыталась пресечь Марина, предупредительно шикнув и показав мне опустить взгляд.

— Александр Саргон, пришло время делать выбор, — заговорил центурион, который к моей дерзости отнесся гораздо более спокойно, явно зная кто тут кто и кому.

— Берете ли вы свою судьбу в свои руки, либо же готовы вверить ее своему будущему хозяину?

— Я выбираю возможность взять свою судьбу в свои руки.

— Отлично, — кивнув, Гельмут показал мне взглядом на Марину, которая готовила документы. Вместо подписи нужно было написать свое имя, с чем я справился быстро и качественно, написав красиво и даже каллиграфическим почерком.

— Поздравляю вас со вступлением в новую жизнь, — напутствовала меня Марина.

На губах девушки появилась дежурная улыбка, а вот в ее глазах я увидел самый настоящий страх. Узнала что-то, определенно. С трудом сохраняет лицо, вон даже вижу, как губа подрагивает.

Интересно очень, куда же мы ввязались. Хотя, вопрос этот сложен лишь пониманием деталей, общая картина совершенно ясна. Мы в поезде, который без тормозов, постепенно разгоняясь, несется к пропасти. Похоже Марина, анализируя свое положение, пришла к таким же выводам — вот только ей, в отличие от меня, самостоятельно и успешно с этого поезда не спрыгнуть совсем никак. Потому и боится до дрожи.

После того как подписал бумаги, вышел из кабинета в другую дверь. Оказался в интересном помещении — с потолка свисают специальные держатели с полноразмерными масками во все лицо, в каждой из которых горизонтальный вырез-полоса по линии глаз. И на каждой маске следы красок — черной, оранжевой, желтой и серо-коричневой.

Рейдеры, рабочие, образованные слуги и говорящие инструменты.

Здесь, после того как каждый перегрин принимает решение о будущем — выбирая из предложенных вариантов, ему наносят идентификационную краску на лицо. Я уже смирился с тем, что буду выглядеть как воин постапокалипсиса — с черной полосой на лице, но встретившие конвоиры провели меня мимо всего оборудования без задержек.

Оказались мы как будто в шлюзе, после чего прошли через довольно странную дверь, как будто между отсеками в подводной лодке. Да это же и есть по сути лодка, только летающая — вдруг догадался я. В памяти Вики есть образы не только облачных городов, но еще летающих лабораторий и даже целых исследовательских баз. Вот похоже этот карантинный блок частью такой летающей базы и является — принадлежит не легиону, а Альтергену, который во время освоения новых монолитов просто спускает эту конструкцию на землю куда надо.

Из шлюзовой камеры я вышел в небольшой квадрат огороженного двора — забор трехметровый, не видно за ним ничего. После меня, довольно быстро, один за одним начали выводить остальных. Много времени процедура, как и в моем случае, не занимала — вот контракт, подписывай, или в собственность господину квириту.

Все выходящие — с чистыми лицами. Еще одно подтверждение, что работа с нашей группой идет с привлечением очень серьезных ресурсов. Нарушить установленный порядок так грубо, выводя столь большую группу перегринов из-под процедуры обязательной регистрации — это надо обладать ну очень широкими возможностями.

После двенадцатого подписавшего контракт появился первый человек, выбравший вариант стать собственностью Антохи. Участь, как и предупреждалось, далеко не сахарная — подписавшие контракт выходили сами, выбравшего рабский путь вывели согбенного, как полиция буйных или опасных задержанных водит. Больше того — ставшего рабом еще в помещении раздели нижнего белья, даже обуви не оставили. Провели его к противоположной стене и поставили на колени лицом к забору. Раскрашенным лицом — по линии глаз раба нанесена свежая серо-коричневая полоса.

Меньше чем через полчаса вся процедура была закончена. Рабскую участь выбрали шестеро, а мы — оставшиеся тридцать девять человек, в сопровождении конвойных погрузились в три тентованных грузовика. Все тот же бодрый антиквариат — опель-блицы.

Понуренные и притихшие сотоварищи — зрелище, как обращались с новоиспеченными рабами, совершенно не бодрило, настроились на долгую дорогу. Но оказалось ошибкой, проехали мы совсем недалеко — буквально пару сотен метров, не покидая пределов лагеря. Сидящие у бортов легионеры выпрыгнули, откинули задний борт, хриплыми командами приглашая нас снова вылезать.

Я еще не вышел, но уже чувствовал — в плохое место приехали, здесь пахло смертью. Одним из последних спрыгнул на землю, осмотрелся. На ровной вытоптанной поляне прямо перед нами лежат несколько десятков свежеотесанных бревен. Пять виднеются поодаль, уже вкопанные в землю.

На латинском слово «Crux» означает крест. Я это знаю потому, что у меня крепления для сноуборда этой марки были — Rome Crux. Но вот то, что я сейчас вижу, называется Crux Simplex. Буквально «простой крест», всего из одного столба состоящий — после того как