Когда я наконец закурил, добавился еще один добрый знак – у министра задергалось веко. После этого я со спокойной совестью спросил:

– Ну?

Абрахамс распахнул рот, потом в некоторой нерешительности покосился на высящихся по разные стороны двери и вооруженных до зубов Тэда и Уилкинса, но все же не выдержал и начал орать.

Целиком приводить сию пламенную речь, длившуюся без малого десять минут, смысла не имеет в силу скудости использованного лексического запаса и бесконечных повторов. Суть же ее сводилась к набору типичных идиотских вопросов типа: “Кто ты такой, чтобы вести себя так?” В “так”, насколько я понял, входили многократные нарушения закона, открытое неподчинение властям, непозволительно долгое выдерживание министра госбезопасности в ожидании аудиенции и прочие способы антиобщественного поведения… Меня немного удивило отсутствие в реестре моих прегрешений столь важного пункта, как вооруженное сопротивление, но в остальном было скучновато.

От нечего делать я принялся разглядывать лица прочих находящихся в комнате. Тэд демонстрировал обычное румяное спокойствие; Уилкинс хмурился, по-видимому не в последнюю очередь озабоченный перспективой ухудшения наших взаимоотношений с властями после убийства министра госбезопасности; больше же всего меня позабавила метаморфоза, происшедшая с адъютантом во время тирады своего шефа. Розовый, бодрый и довольный своим местом в жизни вначале, он стал как-то уменьшаться в размерах, достигнув к концу речи состояния полуматериальной тени, едва высовывающейся из-за плеча командира.

Сам Абрахамс почуял неладное, только когда прошло несколько минут после окончания разноса (как он, видимо, себе это представлял), а я все молчал. Тогда он сощурил глазки и сбавил пары:

– Что же вы молчите, Гальего? Я затянулся и постучал сигарой о край пепельницы, после чего он вновь взорвался:

– Тысяча чертей, да у вас такой вид, будто вы собираетесь взять меня в заложники и шантажировать правительство!

Вот это уже было оскорбление, которое невозможно спустить с рук. Отложив сигару, я встал, краем глаза заметив, как Тэд и Уилкинс переглянулись и последний закатил глаза.

Однако, сделав первый шаг к министру, я решил ограничиться банальным ударом по морде, а сделав второй, и вовсе передумал его бить. Меня всегда поражало удивительное мастерство Принца в манипуляции людьми, и я в порядке эксперимента попытался скопировать его манеру. Поэтому, остановившись в ярде от министра, я скрестил руки на груди и тихо сказал:

– Я никогда не беру заложников. Поэтому, если вы, мистер Абрахамс, желаете покинуть мой замок живым, извольте вести себя прилично!

Министр отшатнулся, как от удара, и неуверенным движением потянулся к кобуре у пояса. Проигнорировав это, я вернулся в кресло, снова взял сигару и улыбнулся:

– Итак, начнем сначала. Ну?

Теперь уже настала его очередь молчать, затравленно озираясь по сторонам. Когда мне это надоело, я сообщил:

– Если вам нечего сказать, господин министр, то я вас не задерживаю.

Судорожно глотнув и покраснев до стадии спелого помидора, Абрахамс все же взял себя в руки и попытался говорить нормально, то есть сухим прокурорским тоном:

– Мистер Гальего, против вас возбуждено уголовное дело. Вы обвиняетесь в подкупе полицейского, сокрытии вещественных доказательств по другому делу, незаконном хранении запрещенного оружия и, наконец, подозреваетесь в убийстве полицейского!

– Бывшего, – уточнил я. – Которого до этого я же и подкупил.

– Да, – согласился министр, – последнее обвинение вам, возможно, удастся опровергнуть. Но остального вполне достаточно для ареста. Тем не менее… – он сделал эффектную паузу, – мы могли бы забыть пока об аресте, если вы подпишете обязательство не покидать пределов Новой Калифорнии, дадите нам показания и разрешите провести обыск в вашем д… простите, замке.

Признаться, после известия о попытке ночного штурма и его результате я никак не ожидал подобной мягкости и некоторое время всерьез раздумывал над этим предложением, – в конце концов, в борьбе за местную полицию я еще мог потягаться с кем угодно. Но все же импровизация всегда шла у меня со скрипом, поэтому я решил придерживаться прежнего плана, составленного во время утренних процедур, и покачал головой:

– Придется разочаровать вас, господин министр. В данный момент я не намерен ничего давать, подписывать или разрешать. Вообще, какие-либо дальнейшие переговоры между нами возможны лишь в присутствии моего адвоката. Это отвечает принятым у нас законам, не так ли?

– Не совсем, – поморщился Абрахамс.

– Внесу ясность: дальнейшие попытки ареста при помощи силы могут привести к непредсказуемым результатам. На удар я буду отвечать ударом. – Угроза явно не возымела должного действия, и, снова сымитировав Принца, я с улыбкой добавил: – И помните, господин министр, я сделал эту планету такой, какая она есть, могу сделать и совсем другой. Кладбищем.

Не знаю уж, в чем соль таких приемов, но действуют они и впрямь безотказно. Наблюдалось явное преувеличение, но, насколько я мог судить, мне поверили не только министр и его адъютант, но и Тэд с Уилкинсом, несколько лучше знакомые с моими подлинными возможностями…

– Ну хорошо, мистер Гальего. Вы действительно почетный гражданин и все такое… Но тогда я не понимаю, – рожа Абрахамса была подтверждающе тупа, – зачем вам эта петрушка с адвокатом? Тогда от официального шума вам уже не отделаться!

Я не счел нужным отвечать, и он продолжил с вновь выплеснувшимся раздражением:

– Будь по-вашему! Адвоката устроить нетрудно! Скажите только, кого именно из братии, работающей на ваш концерн, вы предпочитаете, и мы мигом его сюда доставим.

– Мой адвокат – Валлен Деор!

Граф по каким-то соображениям не пользовался псевдонимом…

Ну, тут я произвел впечатление – даже Тэд разинул рот, а министр только и пролепетал:

– Деор… Но он же никогда не работал на вашу компанию.

– Верно, – кивнул я. – Но это дело вообще не имеет отношения к “Новому Голливуду”. Валлен Деор – мой личный адвокат.

– Личный?! – Абрахамс не смог скрыть недоверия, хотя и пытался. – Да полно вам шутить. Деор никогда не был чьим-то личным адвокатом – это даже младенцу известно.

– Младенцам обычно еще не требуются услуги квалифицированного адвоката. Но я не понимаю, о чем мы препираемся. Я уже сказал: меня будет защищать Валлен Деор! Если желаете, справьтесь у него самого.

Тем временем сквозь ошарашенность в облике министра стала проглядывать некая довольная хитринка, и, когда я умолк, он вкрадчиво заметил:

– Мне кажется, мистер Гальего, вы кое-чего не учли. Господин Деор не является подданным Новой Калифорнии, и мы можем попросту запретить его участие в наших внутренних делах!