– Ребята взяли бы его, уходи он со двора через ворота или забор, – оправдывался Рьянов перед полковником. – Но беда с этими ветеранами! И сколько он его рыл, этот подземный тоннель, год, никак не меньше! Прямо из сарая, а выход – за сто метров в лесополосе. Так боевики в аулах делали, а он воспользовался этим опытом. И ищи-свищи его, пока мы со зверинцем управлялись! Он ведь успел отпереть полдюжины клеток. Орангутана этого выпустил, удава, лисицу какую-то. Как это все на нас поперло! А его и след простыл.

Хозяина дачи – бывшего сверхсрочника Жгутова – объявили в розыск. Но он как в воду канул или точнее, с учетом обстоятельств, – как сквозь землю провалился. А без его показаний не достать было и «Дирижабль». То, что именно в холдинге – организаторы похищения детей, косвенно подтвердилось, но доказательств не было. Рьянов поклялся, что кровь из носа изловит этого шустрого контрактника.

Надо сказать, никто с Рьянова стружку за упущенного злодея не снимал. Наоборот, он был обласкан начальством и попал, как и хотел, в новостную хронику в венце спасителя детей. Но лучшей наградой стали для Рьянова глаза мальчика и девочки, когда он с оперативниками вскрыл металлическую дверь в подвальную камеру в доме Жгутова – столько в них было недоверчивой радости, надежды, пережитых страданий.

Да, Рьянов был доволен собой и счастлив за спасенных детей. Нет над ними больше угрозы смерти, нет власти мясников! Не будут теперь их тиранить и стращать. Не быть им больше на положении животных, не жить со зверьем – четвероногим и двуногим. Сейчас он передаст Никиту и Надю в заботливые руки родного человека, который обласкает, пригреет, защитит, и больше ни один волос не упадет с их головы, и ждет их жизнь долгая среди добрых и хороших людей.

Поручение доставить детей домой было поощрением от полковника. Старший товарищ знал, как близко к сердцу принимает молодой следователь дела Нееловых, как важно для него поставить последнюю точку в этой эпопее, как приятно будет получить заслуженную благодарность от деда освобожденных детей, большого, уважаемого человека.

И правда, сказать, что Рьянову было в радость исполнять это поручение, значило ничего не сказать. Как он ни старался держаться с подобающим случаю сдержанным достоинством и солидностью, губы расползались в счастливой мальчишеской улыбке, и он становился похож на сверстника Никиты, которого вел за руку.

Он стыдился своей неуместной, как он полагал, улыбки перед затянутой в форменный полицейский жакет и от этого подчеркнуто стройной, с узкой талией лейтенантом Зоей. Девушка посматривала на спутника с интересом – он уже был героем в глазах всего управления, – заставляя следователя, несколько дней назад бесстрашно сражавшегося с клыкасто-когтистой сворой, пунцоветь и белозубо улыбаться еще шире.

Огонек приязни, вспыхнувший между мужчиной и женщиной, старательно и умело раздувал След, истопник с тысячелетним стажем. Своему фавориту Рьянову он уже обеспечил продвижение по службе, организовав его победу в громком деле, и теперь заботился для него о крепком тыле – хорошей жене. Подражая герою фильма о работниках послевоенного МУРа, который демон любил пересматривать, он нашептывал Кириллу о Зое: «Присмотрись к девочке. Девочка правильная».

…Через много лет генерал Рьянов выйдет из больничной палаты, провожаемый взглядом врача, только что констатировавшего смерть Зои Рьяновой, и отправится домой. Но не сможет и полчаса провести в стенах, где все напоминало о жене. Он поедет на службу, войдет в кабинет, включит свет, запрет за собой дверь, чтобы не впускать призрак Зои и отчаяние. Но и Зоя, и отчаяние войдут вслед за ним и займут кабинет, и ему станет невыносимо тесно. Он поймет, что ему теперь нигде не будет места, весь его мир заполнила Зоя и отчаяние, и всегда они будут с ним. Тогда он достанет из сейфа пистолет. Холодный, как рука мертвой женщины. Сядет за стол, посмотрит на призрак жены. Кивнет ему. Передернет затвор с чрезвычайно громким в ночном здании лязгом. И разнесет пулей себе голову… Чтобы реализовать на свой дьявольский манер формулу «Они жили долго и счастливо и умерли в один день», След, взращивая зерно обоюдной симпатии Кирилла Рьянова и Зои Лапшиной, в левую грудь женщины высадил клетку, которая через годы начнет неправильно делиться и даст начало созвездию опухолей, чтобы в конце концов убить и Зою, и Рьянова. Душа самоубийцы в генеральских погонах пополнит сектор ада, в котором под патронажем Следа перемогали вечное лишение свободы недостойные стражи закона…

Академик Неелов распахнул дверь перед гостями. Он на пороге обнял и расцеловал детей. Чмокнул от полноты чувств и с удовольствием в обе щеки красавицу полицейскую. Но к Рьянову с объятиями не полез. И слез в его глазах, как воображал молодой следователь, не было. Он провел всю компанию на второй этаж особняка, в пышно обставленную гостиную. Рассадил по креслам, сам присел на краешек дивана.

– Друзья мои, – сказал он. – Вы спасли этих детей. Поверьте мне, человеку умудренному годами: если вы больше ничего не совершите в жизни, вы уже прожили ее не напрасно!

Эта речь Неелова была лучше тех сцен, которые напридумывал себе Рьянов. Он был польщен и взволнован и, во власти переживаний, машинально сжал руку Зои. Девушка ответила пожатием.

– Дедушка, а где мама? – прозвучал высокий голос Нади. – И папа?

В комнате повисла напряженная пауза. Врач и медсестра стиснули свои чемоданчики. Ради этой минуты они находились здесь. Как было заранее договорено с Нееловым, он должен был в присутствии медиков открыть детям ужасную правду, что мамы больше нет, и они были в готовности оказать помощь, если с кем-нибудь из ребятишек случится истерика.

– Мама уехала… ненадолго. А папа заболел. Мы завтра вместе поедем его навестить в больницу, – сказал Неелов.

Доктор сделал ему большие глаза: Неелов вел себя не по сценарию. Когда же он собирается сделать для детей тайное явным? Ведь правду не скроешь, как ни оттягивай развязку. Но врачи не могут дежурить около детей постоянно. Выходит, академику придется раскрыть им глаза, когда помощи рядом не будет и детям самим придется справляться с последствиями этого удара. Все это было в красноречивом взгляде врача. Но Неелов сделал вид, что не понял его взгляда. Он преувеличенно весело хлопнул в ладоши:

– Надя, а какой у меня подарок для тебя, ты не представляешь! Пойдемте, – пригласил он всех, вскакивая с дивана.

Дети, Рьянов, Зоя, врач и медсестра, еле поспевая за академиком, спустились на первый этаж, прошли по огибающему комнаты коридору к двери заднего входа. Дверь вела в небольшой сад, отделенный от улицы глухим забором. Под деревьями справа стоял диван-качели. А слева – просторная клетка с огромным косматым дисколицым орангутаном!

– Рома! Рома! – закричала Надя и кинулась к клетке.

Рьянов, выходя в сад, успел заметить, как какой-то мужчина в рабочем комбинезоне скрылся за деревьями. Он бросил вопросительный взгляд на Неелова, и академик словоохотливо объяснил:

– Это мой помощник по дому – золотые руки! Садовник, электрик, слесарь. Теперь вот еще и служитель зоопарка, ха-ха!