– Слушай, – осторожно спросил он, – а ты не пробовала сбежать?

Девочка невесело ухмыльнулась. Ох, как хорошо знал он эту усмешку!

– Куда же я пойду? У меня никого нет, кроме них.

Франсуа решил забросить пробный камень:

– А кто твои настоящие родители?

– Они вроде умерли, – пожала она плечами. – И теперь уже никто не помнит, кто они были.

Глубоко вздохнув, Франсуа ответил:

– Я помню… вернее, знаю.

Девочка радостно посмотрела на него, ресницы затрепетали, во взгляде мелькнула надежда. Ему стало стыдно и горько.

– Видишь ли… Мой отец умер несколько лет назад. Мы жили в Париже. Перед смертью он рассказал мне, что в девятнадцатом году графиня Анна де Ла Тур родила от него дочь Бланку, которую отдали на воспитание крестьянам по фамилии Дюваль. Отец просил разыскать тебя, и я ему это обещал.

Серые глаза недоверчиво смотрели на него:

– Твой отец – Стюарт Олбани?

Как и все местные жители, девочка отлично знала имена и историю графов Оверни.

– Нет, он обычный горожанин, ремесленник. Они с твоей матерью встретились случайно и полюбили друг друга. В общем… я твой брат.

Некоторое время Бланке понадобилось, чтобы все осознать и прийти в себя.

– Значит, моя мама умерла? И папа тоже? Я твоя сестра? Я дочь Анны де Ла Тур? Получается, я графиня по крови?

Франсуа терпеливо кивал, ожидая, пока она во всем разберется.

– Надо же… – прошептала девочка и задумалась.

Наступило молчание.

– Почему мама отказалась от меня? – наконец спросила она.

– Ты незаконнорожденная, – с горечью ответил Франсуа, – и твоя мать не могла никому рассказать о тебе, иначе… сама понимаешь. Но я уверен, что она все равно тебя любила и следила за твоей судьбой.

– Да, так оно и было, – кивнула Бланка. – Однажды, когда я была совсем маленькой, пришел какой-то человек и повел меня гулять в лес. Там стояла карета, а в ней сидела дама, она плакала и обнимала меня, а потом надарила мне кучу подарков. Значит, это и была моя настоящая мама?

Франсуа кивнул. Похоже, Анна действительно не забыла о своей дочери.

Помедлив немного, Бланка достала из маленького мешочка на поясе перстень.

– Смотри. Мне подарила его та самая дама.

Внимательно посмотрев на кольцо, Франсуа кивнул:

– Да, точно. Вот здесь, видишь? Это фамильный герб графов де Овернь. Этот перстень поможет тебе доказать свое происхождение.

Бланка постепенно осознавала то, что рассказал ей брат.

– Получается, это я, а не дочь госпожи Мадлен, должна была стать владелицей этой земли… Мне могла бы принадлежать вся Овернь и наша деревушка Романьяк, а вместо этого я полю морковку на огороде… Ой! – Она вдруг вскочила: – Ведь я же не закончила дела, которые мать мне поручила. Она изобьет меня! Мне пора идти.

Франсуа схватил ее за локоть:

– Погоди. Да подожди ты! Давай убежим. Забудь про Дювалей, забудь про Романьяк и всю прежнюю жизнь. Я твой брат, твой единственный родной человек, и ты должна идти со мной.

Бланка замялась. Что, если и в самом деле сбежать? Разве может быть что-то хуже постоянных побоев и брани мамаши Дюваль?

– Давай же, решайся. Мы уйдем прямо сейчас, и никто нас не найдет, – торопил Франсуа.

Она задумалась, потом протянула ему перстень с гербом Ла Туров:

– Возьми. Пусть он хранится у тебя.

Франсуа засмеялся:

– А ты уверена, что я с ним не сбегу?

Девочка посмотрела на него с удивлением:

– Ты же мой брат, и теперь мы будем вместе.

– Так ты согласна сбежать со мной?

Она кивнула:

– Да. Бежим.

Мальчишка облегченно вздохнул и крепко взял сестру за руку. «Вся в мать, прирожденная авантюристка», – мелькнуло у него в голове.

Держась в стороне от дороги, они зашагали прочь от деревни.

* * *

Мамаша Дюваль ломала голову, пытаясь догадаться, кто настоящая мать Бланки. В те времена часты были случаи, когда богатые дамы втайне рожали детей и отдавали их на воспитание в крестьянские семьи, поэтому Мария понимала, что девочка знатного происхождения. Дюваль, по природе завистливая и брюзгливая, недолюбливала дворян. «Мерзавцы распущенные, Бога не боятся, – с ненавистью думала она, – деньгами все грехи прикрывают». Ах, как бы ей хотелось быть изящной, красивой, богатой и делать что вздумается, но, увы, ее жизнь была совсем другой. Каждый день она вставала ни свет ни заря, до вечера работая в доме и в саду. Была она кряжистой и ширококостной, руки ее огрубели от изнурительного труда.

Бланку, как отпрыска знатного рода, она недолюбливала, но старалась поначалу это скрывать. «Деньги платят, и хорошо». Ксавье исправно приезжал в течение пяти лет, но однажды объявил, что родителей девочки больше нет в живых и платить за нее теперь некому. И тогда Дюваль дала волю своей ненависти, отыгрываясь на малышке.

Когда в день побега Бланки мать не нашла ее на огороде, она со злостью подумала, что та ушла гулять. «Ох, и задам же я этой негодяйке!» Но когда девочка не вернулась к ночи, в душе Марии забрезжила надежда, что та сбежала. Это было бы замечательно, одним ртом меньше, к тому же не придется каждый день смотреть на ее бледную физиономию и прикидывать, где бы взять приданое, когда придет время выдавать ее замуж. «Неблагодарная», – подумала мамаша Дюваль и спокойно уснула.

* * *

Но Франсуа этого не знал, и его очень беспокоило, что за ними могут снарядить погоню. Поэтому в ближайшей деревне он купил холщовую рубаху, штаны и шляпу и велел Бланке переодеться. В новой одежде, со спрятанными под шляпу волосами она выглядела совсем как мальчишка.

– Будешь моим младшим братом, – сказал Франсуа, оглядывая ее, – тебя будут звать… ну, к примеру, Бернар.

– Хорошо, – улыбнулась Бланка.

Ей очень нравилось, как началась ее новая жизнь, она предвкушала приключения и с гордостью смотрела на Франсуа. Как хорошо, что у нее такой замечательный брат!

Они шли только днем, стараясь к закату дойти до очередной деревни: ночевать в лесу рядом с оборотнями ни один из них не хотел.

Наблюдая за Бланкой, Франсуа все больше привязывался к ней. Потеряв дочь и сына, он нашел утешение в этой хрупкой сероглазой девочке.

На третий день путешествия, когда они шагали по широкой лесной тропе, на них с криком и гиканьем налетела шайка разбойников. Франсуа инстинктивно заслонил собой Бланку. Головорезы окружили детей и, ухмыляясь, разглядывали их.

Высокий худой мужчина, одетый немного лучше остальных, выступил вперед.