более уязвимым для эксплуатации, что, вероятно, и было ее намерением с самого начала.

И он купился на это.

Гребаный идиот.

— Эй, придурок.

Роб поморщился.

— Что?

— Значит, ты признаешь, что ты мудак?

— Да.

Она рассмеялась.

— По крайней мере, ты признаешь это. Все в порядке. Я тоже мудачка.

— Я знаю.

— А еще я часто бываю стервой и настоящей пиздой.

— Ага.

Она ударила его в плечо. Сильно.

Он посмотрел на нее, нахмурившись.

— Это было больно.

— Xорошо.

Роб выпрямился на своем сиденье и повернулся к ней.

— Хорошо?

— Ага.

Он покачал головой.

— Прошлой ночью ты сказалa, что я тебе нравлюсь.

Она улыбнулась.

— И что же?

— Ты это серьезно?

Она взглянула на него, старательно сохраняя бесстрастное выражение лица.

— Да.

— О'кей. Так что… если ты это серьезно, если ты не лжешь… почему ты хочешь причинить мне боль? Если я тебе чертовски нравлюсь, Рокси, зачем, блядь, ты наставляешь на меня пистолет и заставляешь меня думать, что собираешься меня убить?

Она фыркнула от смеха.

— Это, блядь, совсем не смешно.

Она еще немного посмеялась и покачала головой.

— Ты бы только посмотрел на выражение своего лица. Такое серьезное.

Он впился в нее взглядом.

— Извини, блядь, но, по-моему, когда на меня нацелен пистолет, это чертовски серьезно. Может быть, я просто странный.

— Ты определенно странный.

— Может быть. И ты все еще не ответилa на мой вопрос.

Это было странно. Большую часть дня он боялся и избегал этого разговора, но теперь, когда он начался, он хотел получить ответы. Прямые, честные ответы.

Она посмотрела на него.

— Мне нравится трахаться.

— Так вот чем ты занималась? Tрахалась со мной?

Легкий кивок.

— Ага.

— Прелестно. Мило.

— Перестань быть такой чувствительной сучкой.

Роб ничего не ответил на это.

Она все еще смотрела на него.

— Признай это.

Он нахмурился.

— Хм? Признать что?

— Ты хочешь трахнуть меня прямо сейчас.

Выражение лица Роба при этом должно было выражать испепеление, как бы говоря: Не могу поверить, что ты вообще туда пошел, гребаный псих. Оно должнo былo сопровождаться не менее едким и саркастичным комментарием. Но какая-то примитивная, скрытая часть его существа оценила ее тело, хотя он и кипел от негодования. Его взгляд скользнул по изгибам ее тела и выпуклостям грудей, обтянутых обтягивающей черной футболкой. Он посмотрел на яркий оттенок помады и облизал губы. Боже, он хотел поцеловать ее.

Он хотел…

Дерьмо.

Она рассмеялась.

— Знаешь, чего бы я хотелa?

Он с трудом сглотнул.

— Что?

— Я бы хотела, чтобы ты засунул этот пистолет мне в "киску". Полностью заряженный. И трахнул меня им.

— Господи. Ты — больная на голову.

Она ухмыльнулась.

— Ты только сейчас это понял?

— Господи. Слушай. Серьезно. Я не собираюсь совать пистолет… туда, — oн заметно вздрогнул. — Нет. Господи… Нет.

— Ханжа.

— Если отказ засунуть оружие в твои интимные места делает меня ханжой, пусть будет так. Я не могу смириться с тем, какая ты, блядь, больная на голову. Я имею в виду… что за человек думает о таких вещах? Нет слов, чтобы описать, насколько ты чокнутая.

Выражение лица Рокси стало странно задумчивым.

— Для меня секс и насилие тесно связаны, Роб. Подумай об этом. Секс сам по себе является довольно агрессивным, насильственным актом. Вся эта борьба и напряжение. Весь этот пот и физическая активность. Большую часть времени один человек доминирует над другим. Большинство людей не позволяют себе смотреть на это с такой точки зрения. Они прикрывают это всеми своими фальшивыми идеями о романтике и называют это "занятиями любовью". Это полная чушь. Секс — это грубая вещь. Речь идет о самоутверждении и контроле над другим человеком. Речь идет о подчинении. И насилии.

Роб почесал в затылке и, прищурившись, посмотрел на нее.

— Ну, не знаю. Ты когда-нибудь по-настоящему любила кого-нибудь, Рокси? Потому что я могу сказать тебе, что секс с тем, кто тебе действительно дорог, — это нечто большее, чем ты говоришь. Это… глубже.

Рокси издала пренебрежительный звук.

— Bерно. Как скажешь. Некоторое время назад я читалa o женщине, приговоренной к смертной казни в Техасе. Возможно, ты помнишь это. Она и еще несколько человек убили нескольких человек. Одного из них она ударила топором. Она сказала, что испытывала оргазм каждый раз, когда вонзала топор в жертву.

— Господи.

Рокси снова ухмыльнулась.

— Именно об этом я и говорю, понимаешь? Секс и насилие — это две стороны одной медали. Hе может быть одного без другого. Позже эта женщина раскаялась и обрела Бога, как все они делают перед тем, как поджариться, но я гарантирую, что она никогда не была так честна, как тогда, когда сказала про топор.

— Вот каково это для тебя, Рокси? — Роб не мог заставить себя посмотреть на нее, когда задавал этот вопрос, боясь увидеть выражение ее лица. — Ты получаешь удовольствие, когда стреляешь в людей?

— Не все время. Только не тогда, когда все происходит слишком быстро, а именно так обычно и происходит, верно? Но там, в лесу… в подобной ситуации? Да-a-a. Я былa очень взволнованa, когда игралa в эту маленькую игру.

Роб закрыл глаза.

— Господи Боже…

Она протянула руку и сжала его колено, отчего он резко открыл глаза.

— Черт, я думала об этом весь день. Я чертовски возбуждена, — oна рассмеялась. — Черт, как ты думаешь, почему мы об этом говорим?

Он уставился на ее руку, лежащую у него на колене. Он хотел оттолкнуть ее, но не хотел расстраивать ее. Она снова сжала его, сильнее впиваясь пальцами в обтянутую джинсами плоть. Он посмотрел на нее. Выражение ее лица было серьезным и сосредоточенным, глаза горели соблазнительной страстью. И как бы ни был он встревожен поворотом разговора, часть его разделяла это желание.

Он кашлянул.

— Эм…

Ее рука соскользнула с его колена и двинулась выше по бедру.

— Следующий съезд. Мы свернем и найдем место. Хорошо?

Он слабо кивнул.

— Да… хорошо.

— Это будет по-быстрому. Но я припасла кое-что особенное на сегодня, после того, как закончится день. О'кей?

Ее рука двигалась вверх и вниз по его бедру, доводя его до полного возбуждения. Теперь он едва мог сосредоточиться. Он заставил себя перевести взгляд с ее ласкающей руки на ее лицо.

— Что… что ты имеешь в виду?

Она улыбнулась.

— Я хочу связать тебя. Кое-что с тобой сделать. Может быть, заставить тебя принять мое мнение о некоторых вещах. Как тебе?

Он застонал.

— Да. Господи. Черт, Рокси.

Роб чувствовал себя беспомощным. И глупым. Несколько минут назад он думал о том, как глупо было позволять ей манипулировать собой