Мы встретились в передающем центре, где я помогал нашим связистам налаживать работу после того, как мы его захватили. Этим, кстати, я и занимался все четыре дня: чинил передатчики, устанавливал частоту передач, придумывал замену необходимым запасным частям. Теперь у нас один частотный передатчик и два амплитудных, и оба работают от аварийного генератора. Во всех трех случаях мы отрезали студии от проводов и посадили наших людей в непосредственной близости к передатчикам.

Генри приехал на ревущем джипе. На нем была форма полковника американской армии, и его сопровождали три солдата с автоматами и противотанковыми гранатами. Он привез текст для передачи, предназначенной в первую очередь для армии. Как только я наладил оборудование и подключил микрофоны, мы с Генри отошли в сторонку и поболтали, пока наш диктор читал послание, адресованное Белым солдатам и офицерам, которых призывали поддержать революцию, если они еще этого не сделали, и предостерегали насчет последствий, если они не пожелают внять призыву. Послание было отлично написано и, уверен, произвело большое впечатление на военных и гражданских слушателей.

Генри, как выяснилось, уже год занимался агитацией в воинских частях и набором новых членов в Организацию и с марта, когда его перевели на Западное побережье, сосредоточил свои усилия на этом регионе. Его история была долгой, и кое-что я узнал уже потом, но суть ее такова.

С тех пор как сформировалась Организация, мы работали в армии на двух уровнях. На более низком уровне работа велась полуподпольно – полуоткрыто до 1991 года и нелегально – после 1991 года. Она предполагала пропаганду среди срочнослужащих и сержантов, в основном, с глазу на глаз. Но, сказал Генри, мы также в полной секретности работали на более высоком уровне.

Стратегия Революционного Штаба оказалась успешной, и нам удалось привлечь на свою сторону несколько высокопоставленных военных, а в понедельник мы разыграли этот козырь. Вот почему против нас не была задействована армия, и военные подразделения стреляли и бомбили друг друга все четыре дня. Внутриармейский конфликт разгорелся между частями, которыми командовали симпатизировавшие нам офицеры, с одной стороны, и частями, лояльными Системе (их было намного больше), с другой. Еще один конфликт вскоре затмил первый – Черные VS Белые.

Военные части под командованием верных нам офицеров стали разоружать всех Черных военнослужащих, как только стало известно о начале нашей акции. Предлог, который они использовали, заключался в том, что Не будто бы подняли мятеж в других частях, поэтому они получили приказ свыше разоружить всех Не во избежание худшего. Как правило, Белые военнослужащие верили этому, или хотели верить, и им не приходилось повторять приказ дважды. Тех же, кого либеральные взгляды заставили усомниться в этом, расстреляли на месте. В других частях наши срочнослужащие попросту стреляли в каждого Не в форме, а потом уходили в части, которые были на нашей стороне. Не, что вполне естественно, реагировали так, что рассказ о черном мятеже стал правдой. Даже в лояльных Системе частях были кровопролитные драки между Черными и Белыми.

Именно потому, что в этих частях Черных и Белых почти поровну, сражения были долгими и кровавыми. В результате, несмотря на то, что поначалу симпатизировавших нам военных было всего пять процентов от лояльных Системе подразделений, многие из них оказались парализованными внутренними разборками между Черными и Белыми. И теперь из-за этих разборок все больше Белых идет к нам. И наши передачи тоже этому очень помогли. Мы, конечно же, преувеличивали свои возможности и подсказывали Белым, которые хотели быть с нами, где нас искать. А чтобы наш призыв звучал еще убедительнее – да и напустить тумана на Не связать их по рукам и ногам, – мы запустили фальшивку по одному из передатчиков и стали призывать Не к революции, подсказывать им, чтобы они убивали Белых офицеров и сержантов, прежде чем Белые разоружат их. Из военных нам могли противостоять только военно-воздушные силы – и база в Эль-Торо. Они-то и бомбили военные части, думая, что внизу мы. Судя по словам Генри, поработали они на славу, не хуже нас. Генри хмыкнул, рассказывая мне, что Организация не сумела завербовать достаточно национальных гвардейцев в Калифорнии, чтобы рассчитывать на безопасность с этой стороны, поэтому незадолго до акции в качестве превентивной меры было совершено похищение командира местных гвардейцев, генерала Хауэлла. Когда представители Системы начали его искать, стало очевидно, что они испугались, как бы он не переметнулся на нашу сторону. И у них появились основания для этого после сообщения, что генерал Хауэлл эта спешно покинул свой дом в сопровождении трех неизвестных мужчин через час после полуночи, то есть за час до начала акции. Утвердившись в своих подозрениях, еще в понедельник они приказали лояльным частям разбомбить арсеналы Национальной Гвардии.

И что касается Кэмп-Пендлтон, то мы даже не мечтали приблизиться к нему, но власти сами помогли нам, впав в панику и приказав его бомбить. Там все еще кровавая бойня, но мы берем верх.

Не знаю, с какой базы пришла целая колонна танков, нейтрализовавшая сегодня штаб-квартиру Лос-Анджелесской полиции, но она была для нас божьим даром. Без нее у нас бы ничего не вышло.

С самого начала лос-анджелесские копы были единственной организованной силой, которая противостояла нам. Мелкие полицейские участки в регионе не представляли для нас проблемы. Некоторые мы уничтожили, в других царила тишина, потому что их обитатели решили переждать грянувшие события. А вот десять тысяч полицейских из ЛАПД были очень активными еще несколько часов назад, и борьба с ними далась нам нелегко. За четыре дня с нашей стороны погибли сто бойцов – а это 15-20% наших военных сил в этом регионе.

Не знаю, почему нам не удалось сделать с полицейскими то же, что так хорошо получилось с военными. Возможно, свою роль сыграл недостаток кадров, и работе с армией было отдано предпочтение перед работой с полицейскими. Как бы то ни было, но штаб-квартира полиции почти тотчас стала центром антиреволюционного сопротивления.

К лос-анджелесским копам присоединились некоторые шерифы со своими людьми и дорожная полиция, а штаб-квартиру они превратили в неприступный форт, который не боялся нашего оружия. Более того, нашим товарищам было смертельно опасно подходить к нему хотя бы на пару кварталов. У них было много горючего, больше тысячи машин, отличная связь и гораздо больше людей, чем у нас.

Используя вертолеты для разведки, они засекали наши расположения, занятые нами здания и устраивали против нас рейды, посылая до пятидесяти машин и двести-триста человек. Так как дороги с нашей помощью стали непроезжими, это очень осложняло их работу, однако небесные наблюдатели подсказывали им, где и какие их ждут препятствия.

Нам удавалось защитить жизненно важные объекты, включая радиоцентр, лишь благодаря хорошо замаскированным командам автоматчиков, оборонявшим все подъезды к зданию. К счастью, у копов нашлось лишь несколько бронированных автомобилей, потому что наши товарищи не могли им противостоять. Только сегодня они получили противотанковое оружие.

Если бы лос-анджелесские колы сумели связаться с армейскими частями, лояльными Системе, нам пришел бы конец. К счастью, дюжина М-60, которая перешла к нам, сначала побывала в штаб-квартире.