У конца трапа ее не ждала высокая стройная фигура, чьи плечи были усыпаны блестящими, как драгоценные камни, дождевыми каплями. Эстакада была пуста от площадки до люка. Эллиана судорожно сглотнула, начав дрожать под холодным ливнем, и прошла остаток пути на заплетающихся от разочарования ногах.

Слева вдруг возникло какое-то бесшумное движение. Эллиана стремительно повернулась — и из-под трапа вынырнул Даав. Воротник его кожаной куртки был поднят для защиты от сырости, изящные пальцы жизнерадостно заплясали знаками приветствия.

Облегчение нахлынуло головокружительной волной, заставив ее громко рассмеяться, отбрасывая промокшие волосы с лица.

— Да уж, совершенно прекрасное утро! — вслух ответила она на его молчаливое приветствие. — Я решила, что ты обо мне забыл!

— Нет, у меня превосходная память, — серьезно отозвался он. — Даже Жон это за мной признает. — Он тяжело вздохнул и сгорбил плечи, изображая преувеличенное раскаяние. — Виной твоему огорчению стала моя прискорбная избалованность, за что я приношу нижайшие извинения.

Все еще кружась на волне радости, Эллиана улыбнулась и наклонила голову, пытаясь понять, что кроется за озорным взглядом черных глаз, в чем суть его шутки. Но уже в следующую секунду она отказалась от попытки и прервала контакт с глазами, которые слишком легко читали ее чувства, оставаясь при этом загадкой для нее самой.

— Избалованность? — переспросила она.

— Ну, видишь ли, — признался он, проскальзывая мимо нее и бесшумно взлетая вверх по трапу, — мне гораздо больше нравится быть сухим, а не мокрым.

Она подавилась новым приступом смеха и пошла следом за ним, вытягивая ключи, висевшие у нее на шее на цепочке, и снимая их через голову.

— Меня удивляет, что мастер дэа-Корт позволяет работать на него человеку, который так любит комфорт.

— Еше бы тебе не удивляться, когда мастер дэа-Корт и сам этому удивляется? Часто. И громко.

Она чуть было не рассмеялась снова, но ее смех погасила тонкая дрожь тревоги. Площадка перед люком была очень узкой, и Даав при всей его стройности занял немалую часть ее пространства. Чтобы открыть замок люка, Эллиане придется практически прижаться к его груди.

Казалось, Даав ощутил ее неуверенность всем своим телом: он развернулся на трапе боком и развел руки. Одной рукой он ухватился за поручень, а другую прижал к корпусу корабля. Широко улыбнувшись, он наклонил голову.

— Твоя защита от дождя, пилот. Поспеши, умоляю тебя, иначе я весь вымокну!

Она проскользнула мимо него, ощущая его близость у себя за спиной, словно солнечное тепло. Подняв щиток, она вставила в паз первый ключ. Зажегся пульт идентификации. Она ввела свой код и вставила второй ключ. Раздался тихий щелчок, и дверца люка начала подниматься вверх.

Эллиана вытащила ключи и осторожно повернулась на площадке, наклонив голову и вымученно улыбнувшись.

— Быстрее, пока ты не промок насквозь.

— Пилот идет первым. — Даав остался на месте и только выгнул бровь. — Я хорошо усвоил правила.

«Пилот идет первым».

Эллиана заморгала, наслаждаясь звучанием этих слов, а потом сделала глубокий вдох и шагнула в корабль, заставив себя расправить плечи.

Даав вошел следом за ней. Наружная дверца люка опустилась, и у них за спиной щелкнул замок.

Впереди него Эллиана застыла у внутренней двери люка. В ее позе он почувствовал настороженность, которая не имела никакого отношения к страху, и в одном из свойственных ему озарений понял, что Эллиана замерла на краю пропасти, имя которой — перемены. Здесь и сейчас она расставалась с чем-то давним и сильным и одновременно протягивала руки к чему-то новому и бесконечно драгоценному.

Он осторожно перевел дыхание и заставил себя сохранять полную неподвижность, чтобы не отвлечь ее в этот момент от самого рискованного шага.

Он решил, что она, по-видимому, готова принять свои способности, свой корабль и своих товарищей. Еще он пришел к заключению, что этот момент перемены был каким-то образом спровоцирован тем, что он прятался под трапом. Это было довольно ясно видно по тому, как она была разочарована, увидев пустой трап, и какое радостное облегчение почувствовала при его появлении. Даав не знал, заметила ли она, что уже разговаривает с ним в товарищеской модальности. В обрамлении внутреннего люка Эллиана наконец пришла в движение — и обернулась к нему.

— Ты не проведешь проверку систем, пока я буду сушиться? — спросила она так, как это мог сделать только товарищ.

Она протянула ему корабельные ключи на двух цепочках — короткой и длинной. Даав шагнул вперед и с улыбкой принял их у нее.

— Конечно, проверю.

— Спасибо.

Она шагнула из коридора в кабину пилотов, а потом направилась налево. Мокрая одежда тяжело обвисала и липла к телу, демонстрируя формы, которые призвана была скрывать. Даав повернул налево, перебирая ключи в поисках того, который подходил к пульту…

— Даав?

Она впервые произнесла его имя. Интуиция его не подвела! Он повернулся, стараясь, чтобы его движения оставались мягкими, и улыбнулся.

— Да, Эллиана?

Она сделала несколько шагов навстречу ему. В пальцах протянутой руки что-то блеснуло серебром.

— Я… унесла твое кольцо для волос… вчера вечером…

— А! — Он поднес руку к стянутым сзади волосам. — Как видишь, у меня есть еще одно. И, похоже, вчера ты применила его с немалой пользой. Будь добра, оставь его себе. — Он позволил себе широкую улыбку. — Клонак может потребовать матч-реванш, знаешь ли.

Ее глаза вспыхнули, губы изогнулись в улыбке, пальцы сомкнулись вокруг пустячного подарка.

— Спасибо, — снова сказала она и замялась, склонив голову к плечу. — А как там Клонак? Жон не…

— Смертельных ран не было, — жизнерадостно объявил он. — Клонак обладает умением доставать, против которого нет иммунитета даже у Жона.

По ее лицу промелькнула улыбка, которая уже через секунду исчезла. Не добавив больше ни слова, она повернулась и ушла в глубь коридора. Выждав мгновение, Даав прошел к пульту и уселся в кресло второго пилота.

Толстая рубаха отказывалась отдавать впитавшуюся в нее влагу.

Эллиана, которую освежитель в каюте пилота одновременно согрел и высушил, неуверенно потрогала мокрую бежевую ткань.

С остальными предметами одежды автокамердинер справился великолепно, выдав их наружу отглаженными и мягко благоухающими жасмином.

«Хотел, чтобы все было бинджали, этот чел-Мара», — подумала она с невольным восхищением, натягивая черные брюки, простую майку и белую повседневную рубашку, отделанную поблекшей от времени зеленой лентой. Все предметы одежды были не новыми и сидели на ней не слишком хорошо. По правде говоря, из-за отсутствия верхней рубахи брюки пришлось сильно затянуть на талии ремнем, чтобы они хоть как-то держались на месте. Рубашка, подаренная Сайнит на какой-то давний день именования, имела широкие рукава, собранные на манжеты с зеленой отделкой, и свободный покрой, хотя шелк в некоторых местах упрямо прилипал к телу.