– Он заявил, что поедет, если я сначала разрешу ему позвонить по телефону. Я сказал, он знает, что свободен звонить кому угодно в любое время дня и ночи – это обеспечивает почтовое министерство, – но раз это невинный звонок, то надеюсь, он не станет возражать, если я буду изображать муху на стенке телефонной будки.

– И он согласился?

– Он практически затащил меня в будку. И кому, вы думаете, звонил этот маленький ублюдок?

– Своему члену парламента?

– Нет. Наверное, теперь ни один член парламента не захочет иметь с ним дело. Нет, он звонил какому-то типу, своему знакомому, который пишет для «Уотчмена», и рассказал ему сказку: не успел он, Бенни, «завязать», как то один, то другой полисмен оказываются у него на хвосте и требуют, чтобы он ехал в Скотленд-Ярд на допрос. И как же человеку исправиться, если, когда он невинно выпивает с друзьями, которым о нем ничего не известно, является переодетый в штатское шпик и желает говорить с ним – и так далее, и так далее.

– Была от него какая-нибудь польза Ярду?

– Нет, а от его девушки была.

– Она проболталась?

– Нет, на ней были сережки Поппи. Поппи Пламтр.

– Не может быть!

– Если бы не мы изъяли на время Бенни из обращения, думаю, это сделала бы его девица так или иначе. Она просто обалдела. Он у нее очень давно не появлялся, и, похоже, она подумывала бросить его, – так вот, Бенни «купил» ей пару бриллиантовых сережек. Не станет Бенни тратить свой ум на всяких птичек.

– А остальное имущество Поппи вы нашли?

– Нашли. Бенни раскололся. У него не было времени смыться со всем барахлом за границу.

– Хорошая работа. А что с «Уотчменом»?

– Ну, мне хотелось, чтобы этот дурачок из «Уотчмена» поварился в собственном соку, но шеф не разрешил. Сказал, что не дело наживать неприятности, когда их можно избежать, даже если мы будем иметь удовольствие наблюдать, как «Уотчмен» сядет в лужу. Так что мне пришлось позвонить ему и рассказать все.

– По крайней мере, вы хоть развлеклись.

– Ну конечно, конечно. Не буду отрицать, я получил удовольствие. Я сказал: «Мистер Риттер, говорит сержант уголовной полиции Уильямс. Я присутствовал при том, как Бенни Сколл звонил вам пару часов назад». – «Присутствовали? – завопил он. – Но он же подал жалобу на вас!» – «О да, – ответил я. – У нас свободная страна, понимаете ли». – «Не нахожу, что она свободная кое для кого, – заявил он. – Вы поволокли его на допрос в Скотленд-Ярд!» – «Я пригласил его составить мне компанию, он мог не соглашаться, если бы не хотел».

Тут он выдал старую песню, что мы травим преступников, что Бенни Сколл заплатил уже свой долг обществу и что мы не имеем права травить его теперь, когда он снова стал свободным человеком, и так далее. «Вы опозорили его перед друзьями! – кричал мистер Риттер. – И толкнули назад, в безнадежность. Что выиграл Скотленд-Ярд, заклеймив сегодня днем несчастного маленького Бенни Сколла?» – «Две тысячи фунтов», – ответил я. «Что? – завизжал он. – О чем вы говорите?» – «Столько стоят драгоценности, которые он украл из квартиры Поппи Пламтр вечером в пятницу». – «Откуда вы знаете, что это был Бенни?» – вопросил он.

Я сказал, что Бенни лично вручил нам все, за исключением сережек с одним большим бриллиантом в каждой, которые украшали уши его теперешней подружки. Потом я проговорил: «Спокойной ночи» – таким же сладким и тихим голосом, каким говорят по радио в «Детском часе», и повесил трубку. Знаете, я думаю, у него уже была написана статья про бедного невинного Бенни. Он был в ужасном горе. Писатели, должно быть, чувствуют себя очень подавленно, если то, что они написали, не может быть напечатано.

– Подождите, пока ограбят квартиру мистера Риттера, – сказал Грант. – Он прибежит к нам и будет требовать крови преступника.

– Да, сэр. Забавно, не правда ли? Такие вот всегда самые кровожадные, когда дело коснется их самих. Есть что-нибудь из Сан-Франциско?

– Еще нет, но может прийти с минуты на минуту. Хотя теперь, похоже, это не так уж важно.

– Угу. Как подумаю, что заполнил целый блокнот, беседуя с кондукторами автобусов в Уикхеме! Годится только для мусорной корзинки.

– Никогда не выбрасывайте свои записи, Уильямс.

– Хранить их несколько лет, на всякий случай?

– Храните их для автобиографии, если хотите, только храните. Мне бы хотелось, чтобы вы вернулись сюда, но в данный момент по работе этого не требуется. Просто торчим тут на холоде.

– Ну, надеюсь, к закату что-нибудь найдется.

– И я надеюсь. Буквально!

Грант повесил трубку и пошел обратно на берег реки. Толпа немного рассосалась. Люди стали расходиться по домам к воскресному вечернему чаю, однако основное ядро тех, кто с радостью умрет от голода, только бы увидеть, как из реки достают труп, было еще здесь. Грант посмотрел на их посиневшие дурацкие физиономии и в тысячный раз с тех пор, как стал полицейским, подивился: что движет ими? Одно несомненно: если завтра возобновятся публичные казни, народу соберется не меньше, чем при игре на кубок.

Роджерс уехал к себе в Уикхем, зато появились представители прессы. И местный репортер, и корреспондент лондонской утренней газеты – оба хотели знать, почему реку снова тралят. Присутствовал и Самый Старый Житель. Его нос и подбородок сходились так близко, что Грант удивлялся, как тому удается бриться. Это был глупый, самодовольный старик, но при подобном сборище он представлял собой нечто весьма значительное – он представлял собой Память Поколений и в этом качестве требовал уважения.

– Тралить дальше, до деревни, – впустую, – заявил он Гранту с таким видом, будто отдавал распоряжения помощнику садовника.

– Правда?

– Угу. Впустую. Она там все засасывает. На дно, в ил.

«Она» явно означало реку.

– Почему?

– Она там течет медленно. Словно устала. Все опускает на дно. Потом, после излучины, на полпути к Уикхему она опять срывается с места, легко и весело. Ага. Такой уж у нее нрав. Тащит все на дно, в ил, потом чуть-чуть успокаивается, оглядывается – заметили ли люди, чтó она сделала, потом – оп! – и она уже в Уикхеме. – Старик подмигнул Гранту ясным голубым глазом. – Хитрюга, – провозгласил он. – Вот она кто. Хитрюга!

Когда Грант впервые говорил с Роджерсом, тот тоже сказал, что тралить ниже Сэлкотт-Сент-Мэри бесполезно, и Грант понял это как вердикт местного жителя, не требуя объяснений. Теперь Память Поколений все ему объяснил.

– И вообще нечего тралить, – добавил Память Поколений, вытирая повисшую на носу каплю несколько высокомерным жестом.

– Почему? Вы думаете, трупа там нет?

– Угу! Ага! Труп-то там есть. Но эта грязь, этот ил – он не