команды обвинения и защиты выдвигают противоположные версии и стараются уйти от описания всего того, что случилось на самом деле. Чаще всего даже ведущий детектив и окружной прокурор смотрят на вещи по-разному. Жюри присяжных редко получает все факты и полную историю, например, послужной список обвиняемого. Если добавить к этому, что Линн как потенциальную свидетельницу не допускали на большую часть судебных слушаний, вполне понятно, что ей захотелось хоть чуть-чуть приподнять занавес над главным событием своей жизни.

Она хотела знать, как поживают Коллинзы. Мы сказали, что уже лучше, поскольку ее бывшего мужа казнили. «Я не могу не думать о них», – призналась она.

Я знал, что Линн не присутствовала на казни, и спросил, как она узнала об этом событии. «Из газеты Луисвилла», – ответила она, и стало ясно, в чем заключается ее сочувствие.

– Сначала на мгновение мне стало грустно. Я позвонила своему брату и сказала: «Мне плохо из-за этого». Мне сообщили, что он был образцовым заключенным, а я подумала: «По крайней мере, он жил. А его жертва – нет».

Линн проделала свой собственный путь за последние двадцать лет.

Меня интересовали ее воспоминания об 11 июля 1985 года и о следующем дне.

Если бы я описывал это дело без известного подозреваемого, то поведенческие свидетельства в мгновение ока привели бы меня к одному из двух правильных направлений. Учитывая степень ярости, жестокости и излишеств, которую продемонстрировали доказательства на месте преступления, неизвестный субъект мог быть кем-то, кто: (1) хорошо знал жертву, либо (2) видел в ней образ другой молодой белой женщины, кого он хотел бы убить, но по каким-то причинам не мог и понимал это.

Следующим шагом расследования стало бы обращение к виктимологии, чтобы определить, с каким из двух типов мы имеем дело. Если тщательное обследование не выявит плохих, или даже подозрительных, отношений мужчины с Сюзанной, значит, наш подозреваемый подходит под второе описание. Чтобы столь жестоко убить незнакомку, нужно пережить эмоциональное замещение.

Я много раз наблюдал работу этого механизма психики. Когда я вел длительную беседу в тюрьме Калифорнии с Эдмундом Кемпером, которого прозвали «Убийца студентов», он в конце концов признался мне, что молодые женщины из Калифорнийского университета в городе Санта-Крус, выбранные и убитые им, стали ему в некотором роде заменой его ненавистной матери. Когда он, наконец, набрался смелости и забил свою мать до смерти молотком в кровати, то сдался полиции. Он выполнил то, что давно собирался сделать.

Точно так же было и с Гэри Хейдником, это еще один убийца, с которым я работал. Этот парень – и я должен добавить, очень умный парень, который сделал себе состояние на фондовом рынке – держал женщин в яме в подвале своего дома в Филадельфии, насиловал их, когда хотел, и наказывал по мере необходимости. В конце концов он убил нескольких из них. Когда я беседовал с ним в тюрьме после осуждения, он как ни в чем не бывало, абсолютно рационально разговаривал о своих деяниях, пока я не упомянул его мать. Тогда он на моих глазах сошел с ума. В его случае ярость против женщин появилась из-за странной матери, которая покончила с собой и за свою жизнь никогда не баловала сына любовью и заботой, о чем Гэри всегда мечтал.

Однако в случае с Элли я не думал, что убийство может быть связано с матерью преступника. Все в преступлении указывало на любовницу или партнершу, вызвавшую его ярость, а возможно, целый ряд любовниц и партнерш. Это явно был человек, хотевший наказать женщин не ради сексуального удовлетворения от их страданий, как сделал бы садист, а чтобы дать выход нарастающим в себе злобе и разочарованию.

Другим фактором, я почти уверен, стал провоцирующий стресс или серия событий, породивших в субъекте желание нанести кому-либо ответный удар. Часто источником стресса бывает потеря работы, но по сексуальному характеру преступления, хотя и без проникновения одного тела в другое, я решил, что это, скорее всего, спровоцировал разрыв отношений, пренебрежение или ненадлежащее поведение жены или девушки.

Линн подтвердила, что была на вечеринке компании Tupperware той ночью. «Когда я вернулась домой, его не было и машины не было, зазвонил телефон, это была полиция базы, они спросили: „Где твой муж?“

Я ответила: „Вы должны знать, где он, иначе не стали бы звонить мне“. И они сказали, что он здесь, и, возможно, совершил похищение. Спросили: „Можете ли вы приехать сюда?“

И я пояснила: „Как вы знаете, у меня нет машины“.

Ну, они пришли, забрали меня и отвезли туда, я поняла, что что-то произошло, просто взглянув на него. Он дышал быстро и тяжело, и я помню, что его носки были наизнанку или что-то еще было наизнанку, и повсюду на нем следы скошенной травы. Я поняла: что-то случилось».

Полиция базы, как ни странно, этого не поняла. Седли смог убедить полицейских, что свидетели увидели всего лишь ссору любовников, что это Линн находилась в машине рядом с ним, и вообще все это легко разрешимое недоразумение. Так что его отпустили, она села с ним в машину, они вместе вернулись домой. Линн тогда было двадцать – она на год старше Сюзанны Коллинз.

«Я помню, у него на заднем сиденье лежал какой-то компрессор, и я спросила: „Что это?“

И он ответил: „Я украл его из дома капитана“.

Меня это поразило. Я спросила его: „Ты с ума сошел?“ Затем сказала: „Мы поговорим об этом завтра“. Я не хотела ничего слышать, не хотела иметь к этому никакого отношения».

Линн записалась на получение жилья на базе для себя и Седли. Хотя она признавалась, что даже в то время не знала точно, хочет ли жить там вместе с ним. Когда квартира появилась, и они снова сошлись, он устроился на работу в круглосуточный магазин в Миллингтоне. Но его уволили, когда владелец увидел существенную пропажу товаров. Через несколько дней ее муж устроился на неполный рабочий день в компанию по установке и обслуживанию систем кондиционирования, а теперь рисковал всем своим положением ради кражи.

«Я пошла