Я перевела взгляд с собаки на Ноя. Он широко улыбнулся.

— Мэйбл! — громко позвал он.

Она в ответ заскулила и попятилась, еще дальше упрятавшись за подол доктора Шоу.

— Иди сюда, красотка.

В ответ она снова заскулила.

Все еще глядя на собаку, Ной спросил:

— Мама, помнишь Мару?

Присев и пытаясь подозвать собаку, Ной мотнул в мою сторону головой.

— Помню, — улыбаясь, ответила доктор Шоу. — Как поживаешь?

— Хорошо, — сказала я.

Но я была слишком заинтригована разворачивавшейся передо мной сценой, чтобы как следует сосредоточиться. Свирепый мопс. Ужас Мэйбл. И тот факт, что Ной здесь живет. Здесь.

Он подошел к матери и наклонился, чтобы погладить Мэйбл; из другой его руки все еще пыталась вырваться Руби. Мэйбл постучала хвостом по ногам доктора Шоу. Невероятно, насколько лучше она теперь выглядела, хотя прошла всего одна неделя. Позвонки и тазовые кости все еще выпирали, но она уже начала набирать вес. И ее шерсть выглядела гораздо, гораздо более здоровой. Поразительно.

— Возьмешь ее?

Ной протянул мопса матери, которая подставила руки.

— Раз уж мне пришлось вернуться, дам-ка я Мэйбл и Маре заново познакомиться, пока мы тут.

Мэйбл совершенно не хотелось принимать в этом участие, и доктор Шоу, похоже, это поняла.

— Почему бы мне не увести обеих собак наверх, пока вы…

— Она нервничает из-за того, что Руби подняла такой шум. Просто забери Руби, и все будет в порядке.

Ной присел, чтобы приласкать Мэйбл.

Доктор Шоу пожала плечами.

— Рада была повидаться с тобой, Мара.

— Взаимно, — тихо сказала я, и она вышла.

Ной поднял Мэйбл, держал под живот, прежде чем она успела метнуться вслед за доктором Шоу. Бедная собака стала перебирать лапами в воздухе, как будто бежала по призрачной механической беговой дорожке. В моем мозгу мелькнуло воспоминание о шипящей черной кошке.

«Она тебя боится», — сказал Джозеф.

Мэйбл тоже боялась. Меня.

У меня перехватило дыхание. Мысль была безумной. С чего бы ей меня бояться? Я веду себя как параноик. Ее испугало что-то другое. Я попыталась не выказать своей обиды, сказав:

— Может, твоя мама права, Ной.

— С ней все в порядке, она просто волнуется из-за Руби.

К тому времени, как Ной принес собаку туда, где я стояла, можно было разглядеть белки глаз Мэйбл. Она в недоумении смотрела на меня.

— Ты что, утром перед выходом из дома искупалась в моче леопарда?

— Да. В моче леопарда. Никогда без этого не выхожу.

Мэйбл заскулила, тявкнула и напряглась в руках Ноя.

— Хорошо, — в конце концов сказал он. — Миссия отменяется.

Он опустил Мэйбл на пол и наблюдал, как та выбирается из коридора, стуча когтями по мраморному полу.

— Наверное, она тебя не помнит, — сказал Ной, все еще глядя в сторону Мэйбл.

Я опустила глаза.

— Уверена, что дело именно в этом.

Я не хотела, чтобы Ной видел, как я расстроена.

— Что ж, — наконец, сказал он.

Откинулся на пятках и внимательно посмотрел на меня.

Хотелось бы мне не краснеть под его взглядом.

— Что ж. — Пора было изменить тему разговора. — Ты — лживый лжец, который лжет.

— Да?

Я осмотрелась, взглянула на высоченный потолок и широкие балконы.

— Ты держал все это втайне.

— Нет, не держал. Ты просто никогда не спрашивала.

— А как я могла догадаться? Ты одеваешься как бродяга.

При этих словах губы Ноя растянулись в издевательской улыбочке.

— Ты не слышала, что не стоит судить книгу по обложке?

— Если бы я знала, что сегодня у нас будет День Избитых Пословиц, я бы осталась дома. — Я потерла лоб и покачала головой. — Поверить не могу, что ты ничего не сказал.

Глаза Ноя бросали мне вызов.

— Что, например?

— Ну, не знаю. Например: «Мара, может, ты захочешь сделать макияж и надеть туфли на высоких каблуках, потому что я собираюсь в воскресенье отвезти тебя в мой фамильный дворец в Майами-Бич». Что-то вроде этого.

Ной потянулся всем своим гибким телом, подняв руки над головой и сложив пальцы в замок. Его белая футболка задралась, обнажив полоску живота и резинку трусов над поясом джинсов. Я заметила, что ширинка у него на пуговицах. Молодец!

— Во-первых, тебе не нужен макияж, — сказал он, а я возвела глаза к потолку. — Во-вторых, ты бы и часа не продержалась на каблуках там, куда мы отправляемся. Кстати, я должен забрать ключи.

— О да, загадочные ключи.

— Ты собираешься жужжать об этом весь день? Я думал, мы с тобой делаем успехи.

— Прости. Я просто слегка потрясена атакой мопса и тем, как психанула Мэйбл. И тем фактом, что ты живешь в Тадж-Махале.

— Ерунда. Тадж-Махал занимает всего лишь сто восемьдесят шесть квадратных футов. А этот дом — двадцать пять тысяч.

Я тупо уставилась на него.

— Я шучу, — сказал он.

Я тупо смотрела на него.

— Ладно, не шучу. Пошли, а?

— После вас, мой сеньор, — сказала я.

Ной раздраженно вздохнул и зашагал к гигантской лестнице с перилами, украшенными искусной резьбой. Я последовала за ним наверх, позорно восхищаясь открывшимся передо мной зрелищем. И не зрелищем дома — джинсы Ноя были свободными, едва державшимися на бедрах.

Когда мы, наконец, добрались до верхней площадки, Ной свернул налево, в длинный коридор. Шикарные восточные ковры заглушали звук наших шагов, а я впитывала все детали висящих на стенах картин маслом. Наконец Ной остановился перед блестящей деревянной дверью. Он протянул руку, чтобы ее открыть, но, услышав сзади звук небрежно захлопнувшейся двери, мы обернулись.

— Ной? — спросил сонный голос.

Женский.

— Привет, Кэти.

Даже с рубчиками от подушки на лице уже знакомая мне девочка была абсолютно сногсшибательной. Она выглядела такой же потусторонне-ошеломляющей в комплекте из короткой сорочки на бретельках и шортов, как и в маскарадном костюме феи. Теперь, когда она была без этого костюма, не при пульсирующем свете клуба, мне стало ясно, что у нее такая же инопланетная красота, как и у Ноя. Ее волосы были такого же цвета темного меда, только длиннее; кончики их касались зашнурованного низа сорочки. Ее голубые глаза изумленно раскрылись, встретившись с моими.