– Главный лекарь Айзенвальдской районной лечебницы доктор Браун. Прошу записать меня на прием к господину гезундпрезиденту!

Дежурный секретарь усмехнулся. У посетителя, назвавшегося Брауном, была правильная речь и интонации, характерные для коренного петерштадтца.

«Скорее всего, этот доктор – выпускник Петерштадтского университета!» – подумал секретарь. Он много повидал на своем веку этих умников из так называемой «культурной столицы Империи», и они всегда вызывали у него усмешку. Не имея за душой и полусотни золотых, они мнили себя умными и культурными людьми – это выглядело со стороны весьма забавно! Но и амбиции же у них – поди ж ты – на прием не к кому бы то ни было, а к самому господину гезундпрезиденту! Умереть можно со смеху – к главе департамента на прием в таких сапогах! Этак они, чего доброго, и в ичигах или лаптях прийти додумаются! Однако, несмотря на весь этот поток забавных мыслей, молодой человек подавил в себе насмешку и совершенно серьезным, ответственным голосом заговорил с посетителем. Он сказал:

– Господин президент не сможет принять вас в течение ближайших двух недель, так как он в настоящее время очень занят! В то же время, если вы благоволите сообщить мне суть вашего визита, я мог бы записать вас на прием к одному из его заместителей. Он мог бы принять вас в течение трех дней. Итак?

Главный лекарь Браун задумчиво огляделся по сторонам, хотя они и были в приемной одни, и ответил:

– Что же, возможно, вы и правы, возможно, заместитель может мне помочь. Я пришел по вопросу неадекватного снабжения моей лечебницы медикаментами…

Секретарь болезненно поморщился, как будто ему только что напомнили какой-то постыдный эпизод из его биографии, который сам он мучительно старался забыть.

«Опять эти медикаменты! – возмущенно подумал он. – Дались они этим лекарям! Что ни неделя, приходят, приезжают из таких далеких мест, о которых порядочному столичному человеку и знать бы не следовало. И все хотят одного и того же – дай им снабжение, дай им медикаменты. И ведь ничего-то сами не смыслят в организации Народного Здоровья, а туда же – лезут решать глобальные вопросы. Уже вот одна эта фраза – „моей лечебницы“ говорит о многом. Ну какая же она твоя, эта лечебница, когда состоит она на балансе Департамента, а значит, и принадлежит Департаменту Здоровья. Вот из-за таких вот идиотов, которые до сих пор считают, что „лечебница моя“, уже который год не удается рационализировать и оптимизировать врачебную помощь в масштабе Империи!» Секретарь устало вздохнул – эти размышления в жаркий летний день так утомили его, что он не на шутку вспотел, и ему казалось, что последние восемь часов он провел на угольной шахте.

– Я запишу вас на прием к гезунддиректору Эйерманну, послезавтра, в полдень…

– Премного вам благодарен, – с достоинством ответил ему посетитель.

Двумя днями позже, ровно в полдень, в кабинет гезунддиректора Эйерманна вошел посетитель, который поклонился ему и представился:

– Главный лекарь Браун, Айзенвальдская городская лечебница.

Хозяин кабинета посмотрел на лекаря и кивнул, показывая на кресло напротив своего стола:

– Присаживайтесь, герр Браун.

Гезунддиректор Эйерманн был необычным чиновником и несколько выделялся среди своих коллег по департаменту. Это был здоровый подтянутый мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, с густыми, чуть седоватыми волосами и живым, приятным выражением лица. Он заметно отличался от других гезунддиректоров Департамента своим кажущимся пренебрежением к соблюдению формальностей и вежливым и даже скорее приветливым отношением к посетителям. Эйерманн был человеком своей эпохи. Он начинал свою карьеру за три года до распада Великой Империи и превращения ее в просто Империю. В то трудное время в воздухе витали мысли крамольные, нелепые и опасные, но каждый человек дышал этим воздухом, так как вообще человек не может не дышать. Тревожное время порождало такие нелепые идеи, как, например, идею отказа от спецкарет и передвижение чиновников по Рутенбургу пешком. Каждому очевидно, что отказ от привилегии для государственного чиновника есть разрушение фундамента самой государственности Империи, так как именно на привилегиях и строится вся система управления государством. Тем не менее Эйерманн позволял себе приезжать в Департамент на простом извозчике, хуже того – он иногда приходил на службу пешком, идя в толпе и смешиваясь в ней с простыми людьми. Конечно же, это была глупость, столь присущая молодости, и нынешний Эйерманн уже давно соблюдал все писаные и неписаные правила государственной службы – иначе он не достиг бы поста заместителя (правда – одного из десяти и не главного) самого господина гезундпрезидента; однако он все же сохранил в своей манере общения с людьми те маленькие тонкости, которые приятно напоминали ему о годах его юности. Так многие, приехавшие к красивому и ласковому южному морю, стремятся увезти с собой на память несколько причудливых морских камешков.

– Итак, коллега, что привело вас ко мне? – вежливо и внимательно спросил он Брауна.

Главный лекарь, воодушевленный таким приемом, начал подробно излагать суть своей проблемы – потребности его лечебницы в лекарствах, мошенничества торгового дома «Эскулап», отсутствие уже в течение полувека ремонта… Эйерманн внимательно слушал Брауна, не перебивая его. Ему было жаль этого чудака из глухой провинции.

«В сущности, – думал гезунддиректор, – этот, как его, Грюн, что ли, ни в чем не виноват. Он даже не заканчивал Академию Государственного Правления, и наверняка у него за плечами только какой-нибудь университет. Судя по его манере говорить, скорее всего – петерштадтский. Такой человек не может быть руководителем, так как он не понимает основных задач и смысла Государственной Службы Здоровья». Сам Эйерманн прекрасно помнил учебник профессора Гольденкопфа, который они все конспектировали во время учебы в Академии. Книга называлась «Иллюзия Заботы» и была посвящена смыслу и задачам работы их Департамента. Великий теоретик государственности, Гольденкопф мудро указывал, что населению великой страны не требуется большого количества хорошо оснащенных больниц, дорогих лекарств и высококачественных лекарей. Напротив, если пойти именно этим путем, то Департамент станет разорительной дырой, высасывающей огромные средства из имперского бюджета. А есть ли в этом острая необходимость? Проанализировав потребности и настроения населения, Гольденкопф понял, что основной потребностью простых людей является не качество лечения, которое они, в силу отсутствия у них специальных знаний, никогда не смогут оценить по достоинству, а ощущение заботы о себе со стороны Государства. Такое ощущение, или, по определению профессора, иллюзия заботы, может быть создано государством при незначительном расходовании денежных средств и будет восприниматься населением крайне позитивно, ибо люди получат именно то, что они и хотят получить. Именно это мудрое направление, интуитивно ощущавшееся и при других правителях, было благодаря гению профессора научно обосновано, узаконено и принято Департаментом Здоровья как единственно верное. Для реализации этого направления оставалась только одна преграда – лекари старой генерации, такие как Браун. Испорченные еще на этапе детского воспитания, в семьях каких-то столичных умников, с сознанием, засоренным ложными представлениями о врачебном долге и высоком предназначении, которые (дикая мысль!) должны быть выше Имперских Интересов, эти ископаемые существа все еще составляли значительный процент служащих Департамента на периферии и мешали Делу.