– Я останусь вашим вождем только при одном условии, – твердо заявил Оливер. – Если вы исключите из общины Курта Конрада.

Воцарилось молчание.

– Куда же он пойдет? – спросил Вольфганг.

– Это не моя забота, – жестко ответил Оливер. – Места на Инсу-Пу достаточно; но среди нас я его больше не потерплю. Если не уйдет он, уйду я!

– Не стоит! – Курт Конрад сжал и без того тонкие губы. Они стали темной чертой на его бледном лице. – Я исчезаю. Но прежде…

Он сунул руку в карман, молниеносно что-то выдернул оттуда и хотел со всего размаха зашвырнуть в ночь. Но Зепп все-таки успел перехватить его руку и вырвал бесценную зажигалку.

– Ни себе ни людям, значит?! – крикнул он. – Это в твоем духе.

Дети были возмущены. Диана, Лина и Пауль уже устыдились, что проголосовали за такого типа. Оливер был прав, прогоняя его.

Курт Конрад собирался уйти, ни на кого не взглянув.

– Погоди, – сказал Оливер. – Можешь взять с собой топчан и табурет…

– Я уйду как есть! – Курт Конрад гордо вскинул голову и быстро удалился в темный лес.

– Курт Конрад! – крикнула ему вслед Диана. – Погоди хотя бы, пока мы разведем огонь, и ты сможешь взять с собой горящую ветку…

Но мальчик больше не отозвался. Его поглотила чернота ночи.

Дождь перестал, и очень скоро в лагере заполыхал костер. Дети пили чай, сушили одежду и спать улеглись у согревающего пламени. Наутро уже светило солнце. Животные снова выбрались из своих укрытий на простор, птицы свистели и пели, лес стоял чисто умытый. Ветки выпускали новые зеленые листочки, а орхидеи цвели как никогда. На Инсу-Пу началась своего рода весна. У детей проснулась новая охота к труду. Они с большим энтузиазмом заново отстраивали виллу, отловили новых коз, и уже через несколько дней их жизнь вошла в привычное русло. Имя Курта Конрада не упоминалось. Но все постоянно помнили об изгнаннике. Как он теперь поживает, что поделывает, спрашивали они себя по многу раз на дню. Хватает ли ему еды? Здоров ли он? Не одиноко ли ему?

Прошла ровно неделя с тех пор, как Курт Конрад покинул государство детей, и Катрин случайно наткнулась на его след. Она собирала грибы и ушла довольно далеко вниз по течению Репикуры, пока не очутилась вблизи ее устья. Лес там заканчивался, местность становилась скалистой, и Репикура с шумом пенилась, срываясь по крутым утесам в море. Катрин впервые добралась до этого уголка Инсу-Пу. Она почти с ужасом смотрела в белое кипение водопада.

Внезапно это чувство страха странным образом усилилось. Катрин опустила голову и прислушалась. Она не услышала ничего, кроме равномерного шума воды, и тут ей стало ясно, что ее страх связан не с водопадом, а с чем-то другим, что скрывалось выше в скалах. Следуя животному чутью, она стала осторожно взбираться по скалам вверх. И вдруг замерла: перед ней зиял вход в пещеру.

На дрожащих ногах она снова спустилась и помчалась бегом назад к вилле.

– Оливер! – крикнула она, запыхавшись. – Я его нашла! Он лежит в пещере и не шевелится.

Оливер выронил кокосовую чашу с козьим молоком и даже не взглянул, когда она разбилась о землю.

– Где? – спросил он. Лицо стало пепельно-бледным. Потом он дунул в свой свисток, который использовал только в чрезвычайных случаях, и вскоре уже все бежали той дорогой, по которой только что примчалась Катрин.

Зепп, Штефан и Оливер поднялись в пещеру. Штефан опустился перед Куртом Конрадом на колени и приложил ухо к его груди.

– Слава богу, – сказал он. – Сердце бьется, но слабо и неравномерно.

Его осторожно вынесли наружу. Оливер поднял легкое тело Курта себе на плечи и спустился вниз по крутой скале как заправский альпинист. Внизу они соорудили носилки из наспех наломанных веток и уложили Курта на мягкие листья. Вид у него был ужасный: бледно-желтая кожа натянулась на выпирающих скулах, а закрытые глаза глубоко запали. Тело было исхудавшее, руки и ноги бессильно свисали. На бедре – большая загноившаяся рана. Дети бережно несли его по лесу домой, к костру. Доктор Штефан сразу влил ему в рот несколько капель медицинского коньяка и принялся обрабатывать рану: почистил, смазал и перевязал.

– Если будем за ним как следует ухаживать, он поднимется быстро.

Дети делали все, что могли. Диана взбиралась на самые трудные деревья, чтобы принести больному лучшие плоды. Катрин выдала Оливеру укрытия животных и гнезда птиц, чтобы Курт Конрад получал бульон и нежное мясо. Зепп часами сидел у Репикуры, чтобы наловить форели, а Лина превзошла сама себя в кулинарии. Казалось, все государство детей состояло теперь из санитаров, у которых был лишь один интерес: снова поставить на ноги Курта Конрада.

На третий день он смог говорить. Штефан, дежуривший подле него, тут же позвал остальных. Все столпились у лежанки больного, смущенные и счастливые.

– Оливер, – тихо сказал Курт Конрад, ведь он был пока очень слаб, – ты еще сердишься на меня? – Он улыбнулся робко и беспомощно; дети никогда не видели его с такой улыбкой.

Оливер быстро взял его исхудавшую руку и пожал ее.

– Давай выздоравливай скорее, чтобы мы снова могли с тобой заняться боксом! – мягко сказал он.

Потом доктор Штефан всех отогнал от больного, чтобы не утомлять его.

Курт Конрад быстро шел на поправку. Но нельзя было сказать, что он снова стал прежним. Того, прежнего Курта Конрада, едкого, насмешливого, жестокого, он явно оставил в пещере; от его былого высокомерия не осталось и следа.

А когда он в первый раз снова сидел вместе со всеми у костра, он сказал:

– Я хотел бы всех вас поблагодарить. Без вас я бы пропал. Я ошибался; я думал, такой толковый парень, как я, может обойтись один. Но оказалось, что нет. Никто не самодостаточен настолько, чтобы обойтись одному. Только теперь я понял, насколько человек нуждается в других.

– Ага, – заметил Зепп. – Он кое-чему научился!

– Да! – кивнул Курт Конрад и улыбнулся своей новой приятной улыбкой.

«Мой внук действует мне на нервы…»

Кто-нибудь еще помнит про Майкла Петри из Бельмонта? Он встречался нам во второй главе этой истории, а кто его забыл, пусть пролистает назад, чтобы вспомнить, что именно Майкл был тем человеком, который дал ход всему делу с эвакуацией детей из Урбии в Терранию. Если ты внук президента, то можешь сделать много такого, о чем простой двенадцатилетний мальчик не может и мечтать.

Сейчас речь опять пойдет об этом Майкле, потому что… Но нет! Вы должны узнать все по порядку. О том, что история закончится хорошо, вы ведь