Нармела, склонившись в неглубоком поклоне. — Не гневайся на нас, мы всего лишь беспокоимся о нашей подруге.

— Так же, как и твоя мама давно беспокоится о тебе. Ты давно её не навещала, — Яролика сделала последнее увещевание. На которое Нармела согласно кивнула. Ведь она знала, что Иерон и Арислодара жили в одном измерении.

— Это ещё что значит? — Зареслава взглянула на Нармелу, затем на златошёрстную. — Её мать… То есть… Та, с кем Мирдал… — она вконец замялась, не закончив собственную фразу, Нармела в свою очередь повернулась к самочке.

— Что тебя удивляет?

Глава двадцать первая

Аскет

Пернатая почувствовала, что падает с громадной высоты, что уменьшается до размеров песчинки, пока навершие посоха под нею не разрасталось до размеров настоящей планеты. Комната так никуда и не пропала — её вид и наглые морды демиургов замещали небо и космос. Нарата еле сумела выправить свой полёт прежде, чем врезалась о скалы с резкими пиками под собой. Особенно среди гор выделялась одна — изломанная, высотой раза в три выше остального хребта.

Растерянная и ошеломлённая произошедшей с ней Нарата выбрала эту вершину для посадки: там можно было укрыться если не от взгляда чудовищных рож, то хотя бы от возможных обитателей этого мира. Расправив крылья, она стала планировать к горе, выбирая подходящее место, где можно приземлиться, не поранив лап, и, в то же время, где было бы подходящее укрытие.

Пещера прямо подле пика горы показалась подозрительной. Планировали ли похитители путь Нараты заранее? И вообще, что с ней произошло? Лучше бы это был просто гипноз, а не вечное заточение в артефакте. Но Зорат прекрасно обучил дочку отличать реальность от лжи — и сейчас она не сомневалась в том, что всё происходит взаправду. Жаль только, что от отца она не унаследовала умение раскусывать ловушки или обращать их против тех, кто их расставил. Теперь придётся играть по правилам демиурга и его соборной… Но если ещё оставалась возможность больно их укусить, то она ею воспользуется!

— Ладно… — драконочка попробовала воплотить меч, и, к её удивлению, тот и вправду появился. С оружием она почувствовала себя гораздо уверенней.

Радвер уже, кажется, не обращал на Нарату внимания, видимо, даже для его ясного взора она теперь была слишком маленькой. Трость двинулась, на планету залил свет, делая вышину менее прозрачной. Наблюдать за чужими планами у Нараты совершенно не было настроя, поэтому она принялась обдумывать свои, подлетая к пещере. Но в голову ничего так и не прилетало… Но зато, кажется, теперь было с кем обсудить горестное положение! На самом краю обрыва стала заметна фигурка дракона. Значит, она не единственная заточённая? Или это житель мира трости? Так или иначе, Нарате предстояло это выяснить — она направилась прямо к дракону и неожиданно замерла в воздухе, ощутив, как что-то внутри неё зашевелилось. Странное сосущее ощущение…

Дракон же не двигался — а подлетая к нему, Нарата поняла, что он смотрел на неё безотрывно уже давно. Аура обладателя светло-бежевых шерсти и перьев, хотя и опустошённая, выдавала сильную Светлую волю. И нечто, что имелось в Мирдале, но отсутствовало в Яролике.

Лишь подлетев вплотную и приземлившись подле хардольца, Нарата узнала его… А, точнее, верно предположила, кем он являлся. Глаза двух разных цветов — зелёный и красный — имелись у прошлого демиурга, Иерона Акраисвента. Именно от него и уплыл Аменемхат, первый сар-волод, недовольный тем, что Светлые и Тёмные Хардола объединились не в пользу последних. Но и сам Иерон позже пострадал.

Коричнево-чёрная драконесса замялась под взглядом молчаливого сверженного демиурга. Как ей его приветствовать, ведь в ушедшую эпоху Светлые имели иные обычаи и иную веру… Кем представиться, ведь её родителей ещё не было на свете, когда Иерон уже канул в безвестность среди своего народа…

— Добра, — сказала она, наконец, вспомнив, как привечали друг друга в Ликдуле — возможно, единственном городе, что жил по древним укладам.

— Здравствуй. Прибыла сама или тоже решили устранить как неудобную для эгоистической власти? — встал бывший демиург, но не поклонился.

— Скорее, просто крепко задела за живое эти наглые морды, — Нарата кивнула на небеса. — А ведь Светлые думают, что ты сгинул… И как давно ты здесь сидишь?

— Так, что уже устал сидеть. Но с прилётом появился шанс выйти, — Иерон сбежал от холодного ветра, входя в свою пещеру.

Нарата решила, что стоит последовать за ним — тем более, что и самой мёрзнуть неохота было, ветер с момента её посадки заметно усилился. Сложив крылья и убрав меч, она двинулась за бывшим демиургом.

— Пока даже не представляю, как отсюда выбираться. У тебя случаем звездолёт под горой не завалялся?

— И зачем, он не вернёт в обычный мир в нужном состоянии, — дракон отвечал с безразличием и бесцветно. Казалось, что он вовсе и не рад тому, что Нарата, «способ выбраться», его посетила!

— Есть план, как вернуться в нужном состоянии? — язвительно спросила драконочка, пытаясь вызвать хоть какое-то чувство у этой старой пепельницы. Разноглазый отвечал всё так же тускло:

— Возможно. Времени на обдумывание было более, чем предостаточно.

— Если эти вселенские рожи сунули тебя сюда, оставив в живых, значит, ты им и нужен здесь… Думаешь, они не помешают?

Демиург-отшельник ничего не ответил — и так ясно было, что нынешние правители не сдадутся без сопротивления, особенно если находятся в преимуществе.

Тем временем, оба крылатых дошли до каверны, служившей Иерону аскетически скромным убежищем. Взгляд Нараты всё время пути цеплялся за странные символы на стенах, но теперь она наконец сообразила, что Иерон просто нашёл себе занятие на время заключения. Внутри гора была расписана от пола до потолка — цитаты из нравоучительных книг перемешивались с описаниями исторических событий, видимых самим Иероном, и наставлениями, под каким углом расправлять крылья, чтобы можно было вычесать все пёрышки.

— Через десять лет показалось, что начал забывать весь опыт и