— Из Чили, — невозмутимо ответил иноземец.

Восковая свеча. Не просто длинный брусок с фитилем, а какая-то декоративная, да еще с ароматом. Лена Бергер любила такие. Дома вдоль книжной полки, по кромке у корешков книг, тянулась вереница самых разных свечей. В классе это ее увлечение считали весьма полезным для близких и друзей. Ведь так легко определиться с подарком, когда подходит ее день рождения или другой праздник. Это свечу девушка приобрела сама в каком-то магазине, когда они закупались питьевой водой и батарейками для фонариков, по дороге в свое очередное исследование заброшенных подземелий. Свечка лежала в ее рюкзачке вместе со связкой ключей, отягощенных пригоршней брелоков в виде крохотных плюшевых зверушек, мобильником, который здесь не ловил, да и вообще уже сел, фотоаппаратом и прочими девчачьими безделушками.

Очевидно, Лена планировала поставить ее на полку, пополнив коллекцию. Но судьба у этой свечи сложилась иной…

Сейчас она стояла на сыром бетонном полу и разбавляла тусклым светом вечный мрак неизвестного коридора в этом проклятом лабиринте прошлого, из которого ребята тщетно пытались найти выход.

— Руслан, мне страшно, — обреченным голосом прошептала девушка, потухшим взглядом глядя на свечу.

Лена сидела на коленях Махеева, который, в свою очередь, сидел прямо на полу, вытянув ноги. Она прижималась к своему парню, ища в нем последнюю защиту от неизбежности и последнюю надежду на спасение.

— Не бойся, крошка, я же с тобой, — прошептал в ответ Руслан, осторожно убирая прядь спутавшихся волос от глаз девушки.

— И что… — выдохнула она.

— Мы выберемся. Верь мне. Только надо идти дальше.

— Куда дальше?..

— Дальше, детка. Искать выход.

— Но его нет…

— Перестань. Надо идти.

— Я устала. У меня нет уже сил. Трое суток… Или четверо? Время тут остановилось. И жизнь…

— Надо идти, милая, — вздохнул Руслан.

— А что если Санька прав? Он же сказал, что когда Хруст… Когда… Егорка наступил на эту ловушку, то сработал какой-то механизм. Он перекрыл одни проходы и открыл другие… И мы в лабиринте…

— Значит, надо вернуться и снова провернуть тот крутящийся пол. Тогда механизм сработает снова, и путь назад откроется.

— Я не хочу возвращаться к той яме. Я боюсь.

— Надо, Лена…

Интересно, понимал ли Руслан, что даже путь к той ловушке они уже не могут найти? Надо отдать должное Махееву. Он все это время держался молодцом. Потому и влюбилась Ленка Бергер в него без памяти. Потому что он сильный. Не только физически, но и морально. А вот он, Санька Загорский, за эти дни в подземной западне резко сдал. Срывался в панику. Кричал на друзей. Ругал Хрусталева за его глупость, приведшую того к гибели. И сейчас, во время просветления разума, он стыдился своего поведения и старался держаться в тени. Быть незаметным. Потому что здесь она, Лена, которую он всегда любил. И вот он смотрит на эту парочку. Из темноты, уйдя от света декоративной свечи. А эти двое, похоже, совсем позабыли о его существовании. Но он существовал. Он смотрел, как она сидит у него на коленях и прижимается к нему. А он обнимает ее. Поглаживает пальцами ее коленки сквозь порвавшиеся за эти несколько суток блужданий джинсы на этих самых коленках. А вот он целует ее в висок. И в щеку.

Саша Загорский сгорал от ревности. Сейчас он ненавидел эту парочку и готов был сорваться в новую истерику. Готов был бросить их здесь и уйти в одиночку искать выход с единственным оставшимся рабочим фонарем. А они пусть воркуют в свете свечи, долгота горения которой и определит остаток их жизни.

Но вот огонек свечи колыхнулся. Сквозняк? Порыв воздуха из близкого выхода на поверхность? Но они не заметили дрожания огня. Они уже слились в отчаянном поцелуе, словно желая найти в сладострастном всплеске своих подростковых гормонов хоть какое-то утешение перед близкой смертью. И они даже не понимали, насколько смерть близка. Вот она. Или он. Или… ОНО!

Бледно-серый ужасный лик возник в полумраке на границе тусклого света и вечного мрака. Страшная гримаса, на которой вместо глаз зияли огромные провалы бездны. Неописуемого страха. Как в том колодце. Как на той фотографии.

Саша Загорский хотел крикнуть им: «Берегитесь! Бегите! Смерть здесь! Она с нами! Она заберет вас!». Хотел, но не мог. Не мог не только крикнуть, но даже пошевелиться. Он просто смотрел на то, что будет дальше. То ли ужас сковал его, то ли ревность не позволяла спасти одноклассников. Он молчал. Смотрел и ждал…

И получил пощечину…

* * *

— Какого черта! — Крот широко раскрыл глаза и уставился на склонившегося над ним Тиграна, глядящего на Загорского встревоженным взглядом.

— Блин, Саня, что с тобой такое? — пробормотал он.

Тут же возникла изящная рука Риты Гжель с пропитанной нашатырем ваткой. Александр дернул головой, поморщился и отвернулся от резкого запаха.

— Тигро, это ты меня ударил? — фыркая, произнес Загорский.

— Да ты никак просыпаться не хотел. И орал во сне.

— Орал? Что я орал?

— Смерть с нами…

Загорский тряхнул головой и зажмурился. Снова открыл глаза и осмотрел всех. Баграмян. Рита. Морпех, повернувшийся назад и наблюдавший за происходящим в десантном отделении бронетранспортера. Бритый затылок механика-водителя, сосредоточенно ведущего машину к месту назначения.

— Рита, убери, пожалуйста. Мне уже дурно от этого запаха.

Женщина бросила ватку на пол и вернулась на сиденье. Тигран присел рядом с ней. Он продолжал с сомнением смотреть на Александра.

— Братуха, ты так резко заорал, что тут все чуть не это самое…

— Мне просто кошмар приснился, — вздохнул Загорский, массируя виски.

— Ну, это мы, как бы поняли. Но вот то, что ты никак не просыпался, это малость странно.

— Да просто крепко спал… А мы вообще где?

— А мы вообще на улице Гагарина, — улыбнулся Тигран. — Вторую школу проезжаем.

Услышав это, Александр рванулся к верхнему люку и распахнул его.

— Да что он творит? — проворчал сержант Михеев.

— Эй, Саня, ты чего?! — воскликнул Тигран, вылезая из люка следом.

— Это моя школа, — выдохнул Загорский. — Я учился здесь. И Егор. И Руслан. И Лена… Мои друзья. Одноклассники… — Он уставился на школу номер два города Калининграда.

От всего здания уцелело только два первых этажа. Все, что выше, были разбросаны вокруг здания в виде обломков и груд битого кирпича. Части руин верхних этажей были и в небольшом яблоневом саду, который отделял здание школы от проезжей части улицы Гагарина. Загорский вспомнил, как они после уроков кидались этими яблоками с пацанами из параллельного класса… В ушах зазвенел звонок перемены. Шум детворы… Александр зажмурился, снова тряхнул головой и взглянул на свою школу.