Размышляя по поводу очередного неприятного дела, Зотов тем не менее внимательно слушал муровского оперативника, который рассказывал о свидетельнице Веретенниковой, видевшей сегодня рано утром во дворе собственного дома машину покойного, а затем и его самого. Что уже вовсе противоречило всякому здравому смыслу. Однако та настаивала на своей версии. И охранник был его, Игорь, а с ним второй, которого она не знала в лицо, но тоже серьезный человек.

В квартире – практически никаких следов похищения. Если не считать оборванный телефонный провод и отсутствие второго чулка возможной жертвы. Один, видите ли, валяется на кровати, а другого нет. И шуба на месте. Отсутствуют и ключи. Хотя машина тоже возле подъезда. Черт знает что!

Третий из посетителей был человеком известным. Ну кто ж не слыхал о криминалисте Разумовском! Он мог бы, конечно, сказать свое слово, но он молчал. Пока полковник сам не обратился к нему.

– Что я скажу?… – пожал плечами пожилой эксперт. – На входном замке следов отмычки нет. Возможно, открыла сама. Если открыла, выходит, знала кому. Как его, Игорь, да? – обернулся он к Саватееву. – Вот его, я думаю, и надо поискать. Уж он-то был точно. Другой? У нее там, понимаете, ковры везде, их давно не пылесосили. Поэтому накопилось столько, что разбираться можно до второго пришествия… А по поводу ожившего покойника? А что я могу сказать? Это делается несложно. Если одеть даму в одежду мужа, приставить, извините, перо к боку, так каждый пойдет, куда ему укажут, как теленок. Что тут удивительного?

Саватеев даже рот открыл. Это ж на поверхности! Вот же чертов старик! Знал, а молчал.

– Нет, вы не думайте, Николай, – снова обернулся к нему Разумовский, – что я такой догадливый. Просто я еще раз послушал вас и кое-что сопоставил. Но я не утверждаю, нет. Вопрос в другом: сегодня же не холодно. Так зачем ему было надевать лисью шубу? Вот подумайте. Кстати, когда будете искать тот «мерседес» покойного, о котором говорила гражданка Веретенникова, не забудьте посмотреть и волоски на заднем сиденье.

Наверное, вот это последнее замечание эксперта убедило полковника, что никуда не денешься и хочешь не хочешь, а дело возбуждать все равно придется. Он тяжко вздохнул и сказал:

– Хорошо, я вас выслушал. Оставьте рапорт, фотографию, ключи от квартиры. Я пошлю своих сыскарей, но попрошу и вас также оставить свои показания, чтоб лишний раз не ходить по кругу. Ну а… Вячеславу Ивановичу – мое почтение…

Что– то подсказывало начальнику РУВД, что особо торопиться здесь не следует. Глядишь, день-другой -и откроются новые факты. Поди, окажется, что дамочка вполне могла и сама подписать мужа, а после разыграть похищение или что-нибудь иное в том же духе. Но поскольку мужем уже занимается прокуратура, глядишь, у нее же и для супруги местечко отыщется.

И он решил оформить материал доследственной проверки, то есть послать оперативную группу на место происшествия, опросить свидетелей, но событий не форсировать, а ввиду отсутствия очевидности события преступления и вытекающей отсюда сложности установления оснований к возбуждению уголовного дела в установленные законом сроки принять одно из следующих решений: о возбуждении уголовного дела, об отказе в возбуждении уголовного дела или же передаче заявления по подследственности. Самое же главное – ни у кого не возникнет оснований обвинить его… в нерешительности.

Надо сказать, что интуиция этого старого и опытного служаку не подвела. Поздно вечером дежурный по Управлению внутренних дел принял сообщение из МУРа о том, что пропавшая объявилась и, хотя остается много пока еще не выясненных вопросов, уголовное дело о безвестном исчезновении гражданки Силиной возбуждать нет необходимости ввиду отсутствия события преступления. Так оно для Зотова все само собой и разрешилось. Правильно замечено: в нашем деле что главное? А главное – не торопиться и не волноваться…

Не знал Зотов – да и не было для него в том нужды, – какова была на самом деле подоплека случившегося.

На Татьяну слишком много сегодня обрушилось, чтобы она могла адекватно отреагировать на поздний звонок сестры.

Известие о том, что ее муж трагически погиб несколько часов назад, пока она, вместе с Саватеевым и Разумовским, моталась по поводу исчезновения Элки, оказалось таким ударом, которого она уж никак не ожидала, и подумала, что это само небо обрушило на нее грозу в отместку за ее равнодушное и даже больше того – несправедливое отношение к мужу.

Видя ее состояние, Грязнов, почему-то чувствовавший и свою вину в происшедшем, хотя, по его мнению, делал он все абсолютно правильно, приказал своей сотруднице немедленно ехать домой, постараться успокоиться, выпить ношпы, седуксену или еще чего-то, что обычно пьют в подобных случаях, и не беспокоиться за собственную безопасность.

И еще немаловажный вопрос – гонорары сыщиков и охранников из «Глории». Грязнов имел, конечно, некоторые средства для оплаты агентов, внедренных в преступный мир. И те действия сотрудников «Глории», которые касались поиска убийц и похитителей, в общем, подходили под эту статью. А вот уже личную охрану Татьяны – так считал Грязнов – было бы вполне справедливо оплатить, как это ни звучит парадоксально, покойному супругу. Он же сам говорил, что вовсе не беден. Да, потерял энные суммы, причем весьма впечатляющие, но валюту он имел. Надо ее найти, передать супруге покойного. А договор с «Глорией» можно заключить при случае.

На фоне всей той чертовщины, в которой оказались сестры со своими, мягко говоря, недотепистыми мужьями, проблема безопасности теперь оказывалась поистине первоочередной. Вячеслав Иванович, чтобы не поднимать лишней волны на Петровке, 38, позвонил тут же Денису в «Глорию», на пальцах изложил свои соображения, а также продолжение уже известной тому истории и попросил от себя лично прислать на Таганку кого-нибудь из толковых оперативников – подежурить, походить рядом с Татьяной.

Слово родного дядьки для племянника значило много, если не все, и в дом в Товарищеском переулке отправился самый спокойный и опытный из всех его сотрудников – бывший майор ГРУ Министерства обороны Сева Голованов. Услышав об этом, Вячеслав Иванович больше мог за безопасность Татьяны не беспокоиться.

Совершенно разбитую и растерянную, ее привезли домой, дождались приезда охранника и отбыли обратно на службу.

Остаток дня Татьяна провела то ли в забытьи, то ли в полусне. Голованов же, следуя разумному совету своего шефа Дениса Андреевича, на всякий случай подключил к домашнему телефону определитель номеров и записывающее устройство с параллельной трубкой, налил в термос горячего кофе и уселся в кресле перед телевизором, убавив звук до минимума.

В самом конце рабочего дня позвонил Грязнов-старший и поинтересовался самочувствием Татьяны Кирилловны. Она дремала, выпив чего-то снотворного, которое на нее действовало слабо, видимо, нервная встряска была сильнее любых лекарств.

Следующий звонок раздался совсем поздно, чуть ли не в двенадцатом часу. Голованов, постучав, заглянул в спальню и увидел, что Татьяна, так и не сменив еще милицейской своей формы на домашнюю одежду, лежит на постели, бездумно глядя в потолок, по которому бегают блики света от фар проезжающих машин.