Он взял свою салфетку, разложил на коленях, расправил ладонью. Элси подняла голову и внимательно посмотрела на него, но тут же отвела глаза и, глядя в свою тарелку, сказала:

— Я даже не знала, что ты умеешь петь…

Он улыбнулся в ответ:

— Некоторые люди до сих пор в этом сомневаются…

Так вот они и поступают. Все взрослые. Отшучиваются. Чтобы серьезность выплеснулась на ковер и впиталась в красный ворс. Но тут же снова защемило в животе, и он поспешно опустил глаза и, глядя в свою тарелку, пытался отогнать образ Инес, той Инес, которая на мгновение мелькнула в лице Элси. Молодой Инес. Или по крайней мере моложе, чем теперь. Той Инес, которая смотрела на него без этого сомнения, этой опасливости, которая, как вуаль, затеняет ее лицо последние несколько лет. Той Инес, которую он едва помнит. Он кашлянул и уже собрался что-то сказать, когда понял, что сказать ему, собственно, нечего. Ей, Элси. Инес он мог бы кое-что сказать. А Элси — нет. Ничего.

Воздух между ними вибрировал. Она ждала, что он скажет что-то еще, затаила дыхание и ждала, по-прежнему не глядя на него, а когда он так ничего и не сказал, медленно подняла глаза и приоткрыла рот. Он тут же отвернулся, уставился на свой хлеб, стал резать его, не позволяя ее взгляду поймать свой.

Карл-Эрик выручил их. Он наклонился к Элси и улыбнулся:

— Вы ведь придете сегодня вечером?

Она взглянула на него и улыбнулась в ответ:

— Да, спасибо. Если можно.

Они уже два часа как прибыли. — Ева посмотрела на свои часики.

Сюсанна глянула на свои. Всего час вообще-то, а не два, но она решила промолчать, только кивнула. Согласилась. Было бы немножко глупо указывать, что между Лондоном и Ландскроной часовая разница. Как будто Ева сама не знает.

Ева позвонила, когда еще не было десяти, и говорила новым, чуть задыхающимся голосом. Мы не могли бы встретиться, когда мама сменит меня в магазине? В полпервого? Сюсанна еще не успела одеться, была ведь суббота, и возможность не ходить в гимназию по субботам все еще воспринималась как некоторая роскошь. Сюсанна решила доставить себе дополнительное удовольствие — вымыть голову и подпилить ногти, так что у телефона она стояла в махровом халате. Просто удача, что Инес как раз понесла стирку в подвал и никто не слышал, каким севшим голосом Сюсанна пролепетала «да». А потом всю первую половину дня она только и делала, что поглядывала на Инес, и едва дверь за ней закрылась — Инес отправилась к Лидии, а потом на рынок, разумеется, она всегда ходила к Лидии и на рынок по субботам, — как Сюсанна бросилась к пакетику, подаренному Евой. Почти полчаса ушло на макияж, зато получилась красиво — правда красиво! — вот только Ева до сих пор ни слова не сказала о ее внешности. Сюсанна ощущала разочарование и стыд, хотя сама не понимала, чего ей стыдиться.

— Думаю, я сейчас съела бы пирожное, — сказала Ева. Теперь ее голос звучал почти как обычно. Сюсанна опять кивнула, но подумала о своем кошельке. Может, там хватит на одно пирожное?

— А сколько оно стоит? — спросила она осторожно.

Ева улыбнулась, это была теплая, ласковая улыбка.

Почти взрослая.

— Я плачу за все. Не беспокойся.

— Я просто подумала…

— Ничего страшного. Я угощаю.

Наступила короткая пауза. Официантка в черном платье и белом переднике, убиравшая посуду с соседнего столика, кивнула, когда Ева махнула ей рукой. Сейчас она подойдет. Ева чуть улыбнулась ей вслед, а потом сцепила пальцы и оперлась о них подбородком, и улыбка стала чуть шире.

— Я не знала, что он такой высокий.

Сюсанна выглядела растерянной.

— Кто?

— Томми. Он такой высокий.

Сюсанна кивнула. Один из парней в группе был очень высок, это она знала, но как-то не думала, что именно его зовут Томми. А теперь она это узнала и постарается не забыть.

— Ага, он высокий, да.

— Сколько раз ты с ними встречалась?

Сюсанна виновато поморщилась:

— Только раз. Когда они играли в Мальмё, месяц назад. Тогда мы все там были.

Брови Евы поднялись.

— Как, и твои родители тоже?

Сюсанна молча кивнула.

— Я тоже там была, — сказала Ева. — Мне, правда, места не хватило…

Официантка уже стояла у их столика. Ева улыбнулась ей:

— Два кофе, пожалуйста. И еще два пирожных «принцесса».

Она глянула на Сюсанну. Правильно? Та снова кивнула, глядя, как Ева еще раз сверкнула улыбкой вслед официантке и начала расстегивать куртку. Сюсанна торопливо огляделась, она раньше никогда не бывала в этой кондитерской, в свои четырнадцать лет она вообще никогда не бывала ни в одной кондитерской Ландскроны. Раз в Мальмё, два раза в Лунде, четыре раза в Копенгагене. Но в Ландскроне — ни разу. Инес считала, что это лишнее. Кофе ведь и дома есть.

— Что, и за кулисами побывали?

Сюсанна подняла взгляд и улыбнулась, вспоминая.

— Да. Нас пустили туда перед началом. Поздороваться.

Хотя поздоровались они тогда как-то странно. Бьёрн был сам на себя не похож, говорил не умолкая, пока переодевался, — громко, в полный голос, словно чтобы никому не дать вставить слова. Остальные ребята из группы только изредка показывались. Тот высокий, Томми, проходя мимо по коридору, лишь приветственно поднял руку, а трое остальных заглянули в гримерную, поздоровались с Инес и Биргером за руку и сразу же вышли, не оставшись поговорить. Один из них был без рубашки и с перекинутым через шею махровым полотенцем. Его звали Пео. По крайней мере так ей кажется. Вместо рукопожатия он едва махнул Сюсанне рукой, устремляясь к двери. Она помахала в ответ, чувствуя себя невероятно глупо.

Потом все пошли на концерт. Они сидели в первом ряду и не подвинулись ни на миллиметр, когда девицы ломанулись на сцену. Инес и Биргер просто переглянулись и подняли брови с видом, который следовало понимать как крайне иронический. А Сюсанна вцепилась в подлокотник и старалась удержаться в кресле, словно в утлой лодочке во время шторма, и не свалиться в накатывающие волны, а тем временем одна девушка постарше буквально перешагнула через нее. До сих пор в памяти собственное изумление в ту секунду, когда ее голова оказалась под юбкой той девушки, мгновение, когда она увидела белую нижнюю юбку и зазор между чулком и трусами. В следующее мгновение девица поставила каблук ей на ляжку, отчего стало ужасно больно, а потом больше недели держался синяк.

Инес и Биргер посмеивались и переговаривались в машине по дороге домой, но сама она была не в силах вымолвить и слова. Она не знала, радостно ей от увиденного или грустно. А может, она просто устала до полусмерти. Музыка захватила ее, это было наслаждение — чувствовать всем телом пульсацию басов, закрыв глаза, слышать этот низкий голос, выходящий из горла Бьёрна, голос, наполняющий весь зал, добирающийся до потолка и ползущий по полу под креслами, не имеющий ничего общего с тем голосом, которым Бьёрн разговаривал, и физически ощущать, как вибрируют барабанные перепонки, когда тот высокий гитарист играл соло-партию. Но в то же время Сюсанне было так страшно смотреть на девчонок, штурмующих сцену — одна из них уже почти влезла туда, но охранник схватил ее за ногу и стащил вниз, — а остальные стояли, не отрывая взгляда от Бьёрна, и только плакали. Почему они плакали? И что собиралась сделать та девчонка, если бы все-таки влезла на сцену?