Он, конечно, мог объяснить состояние партнерши тем, что она хотела достойно выступить перед бывшим тренером и Бердниковым, стремилась что-то доказать… Не вышло. И не получилось именно из-за чрезмерного желания. Хотя стоит ли считать абсолютным провалом одну сорванную поддержку? Ведь основную часть элементов они откатали, причем довольно качественно. Да, до Олимпийских игр остается совсем немного времени, до чемпионата России – и того меньше, но и тренируются они лишь несколько месяцев. Неужели она не понимает?

Когда вечером они приехали домой, Рината поднялась к себе и заперлась. Щелчок замка был для Игоря очередным кирпичиком в преграде, которую методично выстраивала партнерша. Ужинал он в гордом одиночестве, вяло ковыряясь вилкой в тарелке с рисом и овощами. Запил еду несладким чаем и отправился спать.

А утром Рината, едва появившись на кухне, объявила:

– Мы можем пораньше поехать в Новогорск?

– Зачем? – оторвавшись от созерцания темно-коричневых полосок на чашке с кофе, спросил Игорь.

– На одиночниц хочу посмотреть. – Ипатова достала из холодильника йогурт и присела на стул напротив Крылова.

– Решила вернуться в одиночное? – Игорь покривил губы, устремляя на нее тяжелый взгляд.

– С чего такие мысли?

– Не знаю. – Парень, с шумом отодвинув стул, поднялся на ноги, выплеснул остатки кофе в раковину, сполоснул чашку и поставил на сушилку. – Собирайся, поехали, – бросил он и вышел из кухни.

Больше они не перекинулись ни словом. Ни когда ехали в машине, ни когда устроились на трибуне, чтобы понаблюдать, как одиночницы катают произвольную программу.

Рина сидела, будто каменная, и неотрывно смотрела на лед. Лишь пальцы, сцепленные в замок, иногда приходили в движение, впивались в тонкие кисти.

Она старалась понять себя. Пыталась ощутить, увидеть, услышать хоть что-то, что помогло бы в себе разобраться. Она чувствовала Игоря, сидящего на пластмассовом кресле совсем рядом, видела девушек, разминающихся на льду перед стартом прокатов, слышала отголоски разговоров, едва различимо доносящиеся с противоположной стороны катка. Это Бердников общался с одним из тренеров. Властный, жесткий, цепкий голос отдавался в ее сознании эхом прошлого, того самого, которое стремилась забыть и одновременно в котором мечтала искупаться.

Прошлое… Бесконечно счастливое и невероятно болезненное.

Она осознавала, что вела себя после прокатов слишком эмоционально, однако уже ничего не могла поделать. Злость ворвалась в душу вместе с не исполненной вчера поддержкой. Рината буквально кожей ощущала, с какими снисходительными ухмылками все смотрели на нее и на Игоря. Да у них на лицах было написано: «Какая Олимпиада? Вы на внутрироссийских соревнованиях не сумеете никого обойти». Как стыдно и горько от мыслей, что они могут оказаться правы. Она сбежала. Не могла вытерпеть гнетущую атмосферу, насмешливые взгляды. Чуть не снесла стоявшую на пути Решетникову, пронеслась мимо Богославской. Только бы закрыться ото всех. Запереться, зажать уши руками, абстрагироваться. А еще до ужаса хотелось плакать. Сесть на скамейку, опустить голову и разреветься. И чтобы ее обняли и успокоили. Но Рината знала – никто не придет и не обнимет, поскольку она так решила сама. Она к себе никого не подпустит. Никогда и никого. Даже Игоря, сидящего по соседству. Она не имеет права к нему привыкать.

Рината вздохнула, плечо ее теснее соприкоснулось с плечом Крылова. От него исходило умиротворяющее тепло. Она опять выцепила из группы людей Бердникова. Тот посмеивался, что-то объяснял, рассказывал. А Рине до боли в груди захотелось подбежать к нему и сказать спасибо. За то, что лишил ее возможности улыбаться и отнял надежду быть рядом с людьми и не бояться при этом испытать боль от очередного предательства.

Произвольную программу одиночниц открывала светловолосая девушка. Волосы были зачесаны в тугой пучок, а тренировочное черное платье делало ее совсем хрупкой. Рина помнила фигуристку, когда-то она выиграла юниорский чемпионат мира. Спортсменка, тренирующаяся в Швейцарии. О ней говорили как о перспективной одиночнице, со временем способной блистать на мировых аренах. Елизавета Меркулова. От чемпионки мира среди юниоров осталась лишь серая тень. Она походила на бабочку, с крыльев которой стерли пыльцу…

Рината поежилась, когда Лиза, взмыв в воздухе в тройном лутце, даже не успев сгруппироваться, упала. Через силу поднялась, вновь зашла на прыжок. Неудачно. На этот раз падение оказалось не столь страшным, но Рината была уверена – не менее болезненным. За всю произвольную программу Елизавета чисто выполнила только двойной аксель и два вращения, завораживающие красотой и изяществом исполнения. Но оценить их по достоинству на общем фоне было очень сложно. Застыв в финальной позе, Меркулова стойко дождалась окончания музыки, а затем, согнувшись, закрыла лицо руками, обтянутыми черными перчатками. Девушка доехала до борта, где ее дожидался тренер. Он не подал ей чехлы, молча отошел в сторону, предоставив подопечной возможность уйти со льда. Ее всю трясло, а тренер, поджав губы, сверлил ученицу осуждающим взглядом. Рината невольно вспомнила, как однажды, на одном из этапов юниорского Гран-при, она так же стелилась по льду во время произвольной программы, и как крепко после проката ее обнимала Богославская. Стиснув зубы, Рина с силой впилась ноготками в руку и выбросила ненужные воспоминания из головы.

Все это было сплошной фальшью.

Она вдруг резко поднялась.

– Ты куда? – Игорь даже не надеялся на ответ, однако Рината удостоила его взглядом.

– Прогуляюсь, – сказала она, поправляя ворот куртки, и направилась к боковому проходу.

Спустившись, прошла под трибуны. Она видела, как Меркулова, накидывая на ходу олимпийку, спешно скрылась в этом же направлении несколькими минутами ранее, и была уверена, что сможет найти ее в раздевалке. Рината не могла взять в толк, зачем ей нужна Елизавета, однако ноги сами понесли ее туда. После неудачных прокатов слабые духом заканчивают карьеру, и почему-то очень не хотелось, чтобы Лиза именно так и поступила.

Как Рина и предполагала, Лизу она обнаружила в раздевалке. Пропустив еще одну одиночницу, переступила порог и огляделась – Меркулова сидела в уголке, привалившись к стене. Обнимала себя за плечи и прижималась щекой к шершавой поверхности. К удивлению Ринаты, девушка не плакала: смотрела в пустоту не моргая и дышала неровно.

Рина опустилась рядом на скамейку. Заметив ее присутствие, Лиза подобралась. Повернулась к ней, выпрямив спину.

Рината выдавила улыбку.

– Я тебе, наверное, помешала.

– Разве что жалеть себя, – выговорила Меркулова, шмыгнув носом.

– Я видела прокат.

– Его и прокатом сложно назвать… – Лиза вяло мотнула головой.

– У каждого спортсмена в жизни есть моменты, когда хочется опустить руки и перестать бороться. Не мне тебе давать советы, но просто знай – только ты сумеешь изменить вектор своей жизни. Не думаю, что Бернаскони – единственный тренер, у которого ты могла бы тренироваться.

– Легко сказать…

– Твоя карьера исключительно в твоих руках, и у тебя