Он не назвал ее глупой, но, сердито рыкнув, потянулся к перекладине бесконечной аварийной лестницы, которая тянулась вдоль шахты. Поднялся на несколько перекладин и заглянул в кромешную тьму бокового туннеля, который, казалось, никуда не вел, но из которого определенно доносилась странная, яростная, чудесная музыка. Род поднимался, преодолевая мягкую, пульсирующую тягу магнитного пояса, и потому запыхался от двойной нагрузки. К’мелл пролетела еще десять метров вниз, прежде чем заметила, чем он занят. Устало, но без возражений она вскарабкалась к нему по лестнице, неся собственный вес и вес спящей обезьяны-хирурга и преодолевая тягу собственного пояса. Когда ее голова оказалась на уровне ступней Рода, тот аккуратно сошел с лестницы и сделал два очень робких шага в глубину темного бокового коридора.

Оба отчетливо слышали музыку.

Пульсирующие, бьющиеся струны издавали прекрасные звуки.

К’мелл почувствовала вопрос Рода, хотя в темноте не могла видеть его лица.

– Этот инструмент – это фортепиано. Их снова начали делать.

Род положил ладонь на ее руку, чтобы она умолкла.

– Слушай. Кажется, он поет.

Объемная, богатая фортепианная музыка и мужской тенор неслись к ним из коридора, скрытые тьмой, но, казалось, близкие:

Голос умолк. Последовало несколько аккордов, словно человек пытался подобрать аранжировку.

– Частично это старый аглицкий, – сказал Род, – но другого языка я никогда прежде не слышал. И я точно никогда не слышал подобной мелодии.

– Мне знакома большая часть музыки, которую исполняют на Земле, – прошептала К’мелл, – но я тоже не слышала ничего подобного. Идем, Род. Давай спустимся по шахте. Когда мы окажемся в безопасном месте, я отправлю посланников, чтобы они выяснили, что происходит в этой части башни Землепорта.

– Нет, – возразил Род. – Я иду туда.

– Род, ты не можешь. Нельзя. Это поставит под угрозу все. Маскировку, планы лорда Жестокость, твою безопасность.

– Я купил этот мир, – ответил Род, – и будь я проклят, если не получу хотя бы немного музыки. Я иду.

– Род! – воскликнула она.

– Останови меня, – грубо бросил он и смело зашагал по коридору во тьму, словно не боялся люков и электрических экранов. К’мелл последовала за ним, неохотно и осторожно.

В коридоре вспыхнули красные предупреждающие буквы:

Записанный голос крикнул:

– Уходите! Уходите! Роботам вход воспрещен. Недолюдям вход воспрещен. Настоящим людям вход воспрещен. Лорды Инструментария должны получить индивидуальный допуск. Секретная работа. Уходите! Уходите! Роботам вход воспрещен. Недолюдям вход воспрещен… – и так далее по кругу.

Род проигнорировал голос, хотя К’мелл дергала его за рукав. Красные предупреждающие огни озарили очертания двери с ручкой.

Род взялся за ручку и повернул ее. Заперто. Казалось, дверь сделана не из стали или материала даймони, а, возможно даже, из дерева, которое на Старой Северной Австралии считалось слишком ценным, чтобы тратить его на столь обыденные вещи, как дверь; вместо этого севстралийцы использовали пластмассу на основе овечьих костей.

– Эй там, внутри, откройте! – крикнул Род. – Откройте!

– Уходите, – ответил из-за двери мягкий, приятный голос. Его источник находился совсем рядом, и они вздрогнули.

Голос был таким близким, а дверь – такой хрупкой, что Род не устоял перед соблазном.

Он отошел назад, поравнявшись с К’мелл. Испытал чувство вины, услышав ее облегченный вздох – очевидно, она подумала, что он внял предупреждению и решил вернуться в шахту.

Вместо этого он применил боевой прием, которому научился дома. Со всей силы прыгнул на дверь, врезавшись в нее обеими ногами прямо над ручкой и подставив руки, чтобы смягчить свое падение на пол.

Результат оказался впечатляющим.

Дверь поддалась так легко, что Род пролетел сквозь нее в залитую солнцем комнату, приземлился на коврик и скользил вместе с ним, пока его наконец не остановил, мягко, но решительно, красивый большой вертикальный деревянный ящик, элегантно отполированный и оснащенный примитивной консолью. Чрезвычайно удивленный джентльмен средних лет отпрыгнул в сторону. Мигая от яркого света, К’мелл и О’гентур проследовали за Родом в комнату.

Изумленный хозяин произнес:

– Вы недолюди! Вы хотите умереть? Вас за это убьют. Не я, разумеется. Что вам здесь нужно?

Род поднялся на ноги со всем достоинством, которое смог призвать.

– Меня зовут Род Макбан, – сказал он, – и я беру на себя всю ответственность за случившееся. Я новый владелец этой планеты, Земли, и хочу послушать музыку, которую ты играл.

– Ignoraba yo, тот испанский боп? Какое тебе до него дело, человек-кот? Это секретная работа Инструментария. И единственное, что вас ждет, – это смерть, когда прибудут роботы-полицейские.

К’мелл заговорила. В ее голосе звучала спокойная настойчивость, которую никто не мог проигнорировать.

– У вас есть соединение с центральным компьютером? – спросила она.

– Разумеется, – ответил мужчина. – Как и у всех защищенных отделов.

– Вы не человек?

– Конечно, нет, женщина-кошка. Я человек-собака С’иго, музыковед, приписанный к этому отделу.

– Я К’мелл, – сухо сообщила она.

Человек-собака удивился, но когда заговорил, голос у него стал очень покладистым:

– Я вас знаю. Все здесь в вашем распоряжении, К’мелл.

– Ваше соединение? – потребовала она.

Он кивнул на одну из стен. К’мелл увидела в ней динамик. О’гентур сонно уселся на пол, а Род заставил прозвучать одинокую, чистую ноту, нажав одну из клавиш прекрасного большого вертикального ящика.

– Подойди сюда, Род, – позвала К’мелл.

– Ага, – откликнулся тот, подходя к динамику.

– Послушай. Твоей жизни может грозить опасность. Я свяжусь с центральным компьютером – и хочу, чтобы ты подтвердил свою власть над этой комнатой и этой работой. Потребуй музыку, которую хочешь услышать. Скажи центральному компьютеру правду. Это может помешать роботам-полицейским ворваться сюда и убить тебя прежде, чем они выяснят, что ты вовсе не человек-кот.