в статусе оруженосца до сорока двух лет, Камбэй Набэсима — до сорока[226]. Эти люди были осведомлены о разных сторонах жизни и деятельности его светлости, хорошо знакомы с кругом обязанностей, которые им приходилось выполнять в замке Сага и во время поездок в Эдо[227], с тем, как надо прислуживать даймё, и знали их всех. Они постоянно находились возле повелителя, ведали о его вкусах и склонностях и после церемонии гэмпуку становились полезными во всех отношениях слугами.

В те времена со смертью отца не достигшие совершеннолетия мальчики не могли становиться во главе семьи и наследовать годовое жалованье, которое получал их родитель, поэтому, чтобы чего-то добиться, надо было с малых лет проявлять себя на службе.

Как-то раз по пути следования в Эдо понадобилось отправить из Одавары человека с посланием совету старейшин при сёгуне о скором прибытии главы клана в столицу. Стали судить, кого назначить для выполнения этой миссии, но среди вассалов, сопровождавших повелителя, не нашли подходящего. В результате выбрали оруженосца по имени Сакутаю Сайто, провели гэмпуку, и он получил статус, необходимый для выполнения поставленной задачи.

* * *

Его светлость Кацусигэ учил: «Люди, поднявшиеся из низов, не должны забывать о своем происхождении». И добавил: «Поставь перед собой свое прошлое, чтобы понимать откуда ты пришел. Это самое главное».

* * *

Как говорят, его светлость Кацусигэ сказал своим главным вассалам: «Я хорошо помню слова его светлости Наосигэ, которые он повторял постоянно: „В судебных тяжбах следует внимательно выслушивать все обстоятельства, чтобы постараться избежать смертных приговоров“. Прошу вас не забывать об этом и сейчас». И добавил: «Никогда не выпивайте в ответственный момент. Выпивка — это в любом случае плохо. Так говорил его светлость Наосигэ».

Из книги пятой

Как-то его светлость Мицусигэ, впервые после того, как удалился на покой, направлялся со свитой в Эдо и сделал остановку в Осаке. Охранять его сон поручили Какубэю Маватари и Хикобэю Ядзиме. Хикобэй удалился справить нужду, и, пока он ходил, Какубэй заснул. Его светлость проснулся посреди ночи, позвал стражников, но не услышал ответа. Он попытался подняться с постели, но не сумел из-за боли в спине и прополз в следующее помещение. Как раз в это время вернулся Хикобэй. Его светлость спросил: «Кто должен дежурить вместе с тобой?» Зная, каким бывает гнев повелителя, Хикобэй не смог вымолвить ни слова. Какубэй спал сидя, подтянув колени и опустив на них голову. Его светлость прогнал обоих стражников и вызвал к себе старейшин. Когда они явились, он сказал: «Возмутительная халатность! Эти люди не заслуживают доверия. Как я могу полагаться на таких стражников? Ведь ночью они единственные, к кому я могу обратиться. Они не годятся для такой службы. Допросите их строго и доложите мне».

Выполнив волю его светлости, старейшины сказали: «Мы просим прощения за недостойное поведение этих людей и предлагаем отправить их домой на суд его светлости Цунасигэ». Его светлость Мицусигэ отвечал им: «Хикобэй не виноват в том, что случилось. А вот Какубэй… Узнайте, спал ли он, подложив под голову подушку». Выяснилось, что подушки у него не было и он заснул нечаянно. «Если это так, — сказал его светлость, — значит он не такой лежебока, как я думал. Должно быть, он так устал, что не смог бороться со сном. Мы можем отправить его в Сагу, чтобы он отдохнул, но, если Синано-но Ками узнает, почему он вернулся, он прикажет ему совершить сэппуку. Поэтому в наказание пошлите обоих в Эдо впереди нас».

В общем, когда у его светлости были основания думать, что у человека, совершившего дурной поступок, есть оправдания, то виноватого сначала допрашивали с пристрастием, выслушивали, что он скажет, и потом прощали. Если же оправданий не находилось, его светлость все равно искал смягчающие вину обстоятельства, дающие основания для оправдания виновного. Все были благодарны ему за такое милосердное отношение.

* * *

В молодые годы его светлость Мицусигэ очень любил предаваться развлечениям и легко увлекался тем, что будило его воображение. Старейшины всячески стремились отвадить его от увлечений, опасаясь, что они могут повредить ему в будущем. В девятнадцать лет у него проснулся интерес к поэтическим сборникам. Старейшины не увидели в этом увлечении ничего страшного и не стали возражать. Оказалось, что он буквально одержим стихами. Из-за них он забросил все другие дела. О том, что происходит, доложили его светлости Кацусигэ. Тот очень разгневался, сильно выбранил Мицусигэ, сложил в кучу все стихи и сжег. Два члена совета старейшин были уволены, а с Мицусигэ его светлость Кацусигэ взял клятву, что тот никогда больше не заглянет ни в один поэтический сборник. «Оставь стихи кугэ[228], — резко потребовал его светлость. — Воину они не нужны. Как ты можешь стать во главе нашего клана, если пренебрегаешь обязанностями самурая? Разбираться в военном деле и политике — вот все, что от тебя требуется».

После этого его светлость Мицусигэ покончил с поэзией. Спустя несколько лет он говорил: «Совершенно естественно, что повелитель запретил мне посвятить себя поэзии, потому что это отодвигало в сторону государственные дела. Если бы он был жив сейчас, думаю, он позволил бы мне в свободное от политики время, которой, конечно, принадлежит первое место, наслаждаться поэзией. Мои предки были рождены во время государственной смуты. Они воины, снискавшие себе славу в Японии. Печально родиться самураем и не оставить своего имени в истории. Однако мы живем в эпоху мира и спокойствия, и у меня нет возможности искать себе славу в сражениях. Если бы сейчас была война, думаю, я не уступил бы в отваге предкам. А в наше время я хотел сделать себе имя, став мастером стихосложения, первым в Японии воином, способным сравниться с Юсаем[229] и унаследовавшим секреты кокин-дэндзю[230]. Занимайся я поэзией не в ущерб государственным делам, дед ничего не имел бы против и не посчитал бы это непочтительным отношением. Но, учитывая его запрет, я должен был хранить свое увлечение в секрете».

В конечном итоге в последний период жизни его светлость все-таки познал секреты кокин-дэндзю, совершив настоящее чудо. Он очень следил за тем, чтобы о его увлечении не стало известно.

Как говорят, Юсай до конца так и не постиг всех секретов кокин-дэндзю, в то время как его светлость Мицусигэ унаследовал традицию семьи Ниси-Сандзё и получил уникальный аттестат, подтверждающий глубину его познаний, который хранится у нынешнего повелителя нашего клана. Всего три семейства владеют секретами