Вороны уже проснулись и летали в дымке, окутавшей кратер, издавая похотливое карканье, которое Хирка решила считать криками согласия. Её взбудоражило собственное маленькое восстание. Наконец она чувствовала, что делает что-то безусловно правильное.

Девушка вернулась в зал, поставила клетку за кресло Модрасме и по чугунной лестнице поднялась наверх, в холодную кладовую, которая располагалась прямо под ледником. Над головой что-то похрустывало. Вероятно, это являлось признаком весны. А значит, скоро станет хуже. Через несколько недель лёд начнёт трескаться. Хирка принялась срезать тонкие кусочки мяса с висевшей под потолком оленьей ноги, затем наполнила ими миску и вернулась вниз.

Она раскидала приманку по балкону, вошла в зал и закрыла за собой дверь. Тут же налетели вороны. Хирка жевала солёный кусок мяса и прислушивалась к взмахам крыльев. Соблазнительному шелковистому звуку неисполнимой мечты – улететь отсюда. Но она не птица. И не умеет сливаться с Потоком. Единственный путь к свободе – это Грааль. Интересно, он планировал войну всё это время? Он предал дочь?

Хирка выглянула в коридор. Дверь спальни Скерри была распахнута. Кожаный сапог валялся на пороге. Видимо, вчера она промочила горло. После таких вечеров спят особенно крепко…

Хирка подкралась ближе и заглянула внутрь. Кровать, похожая на её собственную, висела в дальней части комнаты. Кожаные ремешки, которые лишь с очень большой натяжкой можно было назвать одеждой, грудой валялись на полу.

В другом конце спальни стояли стол со скамейками – досками на тонких металлических ножках, которые Скерри могла легко передвинуть, если хотела поупражняться с боевыми шестами. Несколько их штук разной длины подпирали стену. Хирка закусила губу. Оружие являлось частью жизни Скерри и Рауна и рано или поздно грозило попортить шкуру непокорной рыжей полукровки.

На столе лежал круглый футляр из зелёной кожи. Потёртый и выцветший. К нему заклёпками крепился чёрный ремешок.

Ворон…

Хирка перешагнула порог комнаты и посмотрела на кровать. Внутрь было никак не заглянуть, но ложе не двигалось. Скерри спала.

На футляр с вороном падал свет из узкого окна. Утренний свет врал, что опасностей не существует, и дарил обманчивое чувство безопасности, это Хирка знала. Но ворон являлся средством общения с Граалем, а она должна поговорить с ним. До того, как всё покатится в Шлокну.

Кроме того, день начался с нарушения правил, поэтому со спокойной душой можно продолжать в том же духе.

Хирка прокралась к столу и взяла футляр, не догадываясь, когда приняла решение прикоснуться к нему. Что, если внутри пусто? Надо ли проверить?

Она снова взглянула на кровать. Скерри ритмично дышала во сне.

Хирка глубоко вдохнула, вытащила крепления, подняла крышку и заглянула в футляр. На неё уставились пустые глазницы. Клюв смотрел вверх. Кости, которые когда-то были крыльями, прижимались к телу. Ворон казался мёртвым и в то же время живым. Труп, который можно было разбудить. Она видела, как Грааль делает это с помощью крови. Слеповство. Старое, как грех. Его притяжению оказалось невозможно сопротивляться. Хирка потянулась, чтобы прикоснуться к ворону.

Но её схватили. Внезапно. Грубо. Ворот свитера врезался в горло. На какой-то миг девушка подумала, что это сделал ворон. Воля мёртвой птицы. Но потом краем глаза заметила Скерри. Та швырнула воровку о стенку. После удара о камень тело пронзила боль. Хирка сползла на пол. В горле колотилось сердце, быстро, как у раненого воробья.

Над ней возвышалась обнажённая хозяйка комнаты, бледная и пугающая. Перед лицом болтались косички. Бусины бились друг о друга, как градины, обещая бурю.

Хирка уставилась прямо на чёрный треугольник между бёдрами Скерри. Такой же чёрный, как и её губы. А выше, до самой талии тянулись шрамы от старых ран. Ожоги.

Девушка попробовала отползти назад, но снова наткнулась на стену.

– Гвени! – прохрипела Скерри.

Хирка узнала слово. Самка. Существо женского пола, не принадлежащее к роду Умпири. Она хотела ответить, но слепую сейчас не удовлетворит никакое объяснение.

– Ворон мой! – Скерри ударила себя в грудь кулаком. – Мой! Ты понимаешь? Он принадлежал мне, когда жил, и слушается только меня! Это я разговариваю с Граалем!

Однако к ярости в её голосе примешивалось что-то ещё, похожее на истерику. Страх.

Хирку осенило, и это помогло ей подняться на ноги. Она будто впервые увидела Скерри.

– Вот почему ты здесь… – прошептала дочь Грааля. – Мы не являемся родственниками. Не кровными. Ты здесь только потому, что у тебя есть ворон…

Хирка поняла, что сказала правду, как только произнесла её. Вот почему Скерри занимала такое положение в доме. Она обладала средством связи с Граалем, поддерживала взаимодействие между мирами. Кем бы слепая оказалась без этого?

Реакция Скерри подтвердила предположение: она сузила глаза, оскалилась и подняла плечи, как будто собиралась замахнуться.

Хирка слишком хорошо знала силу Дрейри. Защищаться было бесполезно. Убегать тоже. Но она могла произнести то единственное, что в состоянии повлиять на это создание. То единственное, что либо спасёт её, либо станет причиной гибели.

– И как объясним это, когда отец пожелает говорить со мной?

Её слова осадили Скерри. Хирка поспешила продолжить, пока та не передумала:

– Рано или поздно Грааль решит связаться со мной. И что мне сказать ему? Что ты мне отказала?

Скерри схватила противницу за свитер и притянула к себе, да так близко, что та почувствовала, какое вино пила накануне трупорождённая женщина.

– Пытаешься играть со мной? – Её глаза почернели. – Думаешь, ты руководишь этой игрой? Готовься к поражению, гвени.

Она оттолкнула Хирку.

– Ворон мой.

Девушка попятилась к двери, потом развернулась и вышла. Оцепенение почти отступило. Боль охватила спину, потом плечи.

– Мы поговорим с Граалем завтра вечером, – услышала она за спиной.

Если бы всё тело так не болело, Хирка бы улыбнулась.

Чайник был горячим. Как только Хирка сняла его с огня, пришлось выпустить его из рук. Он стоял на краешке очага и покачивался. Она ткнула пальцем чугунный бок, чтобы подвинуть на место, выругалась и приложила ладонь к холодной стене. Девушка нервничала. Терпение кончалось, да и вспомогательные средства оказались не слишком хороши.

Умпири редко готовили еду, поэтому едва ли помещение, где находилась Хирка, можно было назвать кухней. Скорее комнатой, в которой наполняли бокалы и вонзали когти в мясо. Слепые брали из пищи то, что им требовалось, а остальное выкидывали, а еде помогали подгнить не потому, что от этого она становилась лучше, а потому, что меняла свои качества. В испорченных продуктах вырабатывались вещества, полезные для Умпири. Потому варить или печь не имело смысла, как и пробовать еду на вкус.