равных: «верховным мудрецом» называли наставника.

Главную роль играли монастыри, независимые от власти царя и патриарха, самостоятельные во всем, они слагали свой, особый институт духа и знаний. Они являлись, говоря современным языком, стратегическими центрами, где формировалась идеология общества.

Покровительствовать монастырям, создавать новые, оказывать им поддержку и помощь было священной обязанностью царей и аристократии{219}. В одних монастырях познавали мир, науки, теологию, хранили священные тексты, писали иконы, в других вели просветительство, несли сведения о Боге Небесном простому люду…

Но самой выразительной чертой сообщества, конечно, была веротерпимость{220}. В среде тюрков не спрашивали: «Какой ты веры?» Вопрос строился иначе – «веришь ли в Бога?» Если «да», то – свой. По су-ти, то был ответ едва ли не на все случаи жизни.

Бог един и мир един, отсюда – веротерпимость общества, она начиналась с самого верха, с царей.

Царская власть, заботясь о процветании страны, не притесняла иноверцев и давала приют всем пострадавшим за веру, гарантировала защиту и помощь. Так повелось с давних времен, вера в Тенгри руководила поступками.{221}. Этот важный элемент геополитики приносил свои плоды, привлекал людей. Они, принимая власть царей с алтайской родословной, видели в них справедливых правителей.

Алексей Леонов. Мудрец. Деталь композиции «Четыре мудреца». Калужская область. Россия

Это не плод моей фантазии. Такой образ мысли демонстрировала Кавказская Албания, где епископом стал внук Григория Просветителя, а правили Аршакиды, цари с алтайской родословной.

Здесь, уже на Кавказе, повторялась история Кашмира, который тюрки превратили в священный край, место паломничества и мысли Среднего Востока. Так было и на заповедных землях Семиречья. Теперь Кавказская Албания становилась еще одним божественным местом, где царствовали дух и вера в Тенгри.

Традиция! Она не рождается в одночасье, ей предшествует опыт поколений. Она не умирает сразу, то «обломок древней правды»… Гунны, поддержавшие Григория и его внука, следовали многовековой традиции веротерпимости, принятой в их обществе. Они, исповедовавшие веру в Бога Небесного, выбрали его в союзники, стали опорой в важном деле. Благодаря их поддержке Григорий Просветитель утвердил Церковь, позже названную Армянской Апостольской церковью.

Тогда рождалась идея новой, по сути, религии – христианства. С прежней сектой ее связывало очень немногое, она порывала с «иудеохристианством», с синагогой, с «отклонениями в сторону ветхозаветного иудейства». Единственное, что роднило новую религию Армении с сектой иудеев, было почитание пророка Иешуа (Иисуса).

Такое отношение к Иисусу сохранил сам Григорий{222}. Все остальное в «армянской вере» принес Просветитель от гуннов. Этот дар получил он после четырнадцатилетнего пребывания в среде людей, чьи души наполнены Небом.

История – это все-таки наука логики, малейшее нарушение строя мысли меняет картину Времени. Но стоит разложить факты по полочкам, и ложь обязательно проявит себя. Миражу нет места в реальном мире.

Не Диким Полем была наша Родина. Державой! Ее мощь и позволила Григорию заложить в Армении фундамент новой духовной культуры, новой этики, подобной которой в Европе не знали. Без надежной поддержки мощного союзника такие реформы просто невозможны, это – азы экономики.

Тюрки – всадники, пришедшие с востока, стояли во главе начинания. Для наведения моста между Востоком и Западом, между тюрками и европейцами, задумывалось оно. Гунны выстраивали геополитику того времени. В их начинании Григорию Просветителю отводилась нелегкая роль, его решительные действия вызвали разделение в среде верующих{223}. Не могли не вызвать!

То была настоящая смута. Неповиновение. Раскол. «Среди сильного возбуждения умов, которое распространилось по всему государству, там и здесь в Империи стали подниматься бунты. На границах Армении возник мятеж, и христианские пресвитеры стали подозреваться в возбуждении народных масс» – так писал о ситуации известный специалист по церковной истории профессор А. П. Лебедев{224}.

К сожалению, Евсевий и другие современники тех событий говорят о них сдержанно. Удалось найти глухое упоминание о восстании, которое вызвало преследование христиан. Правда, место его называлось точно – Мелитина{225}. Географическая привязка событий (опять она!) указывала, что я на верном пути. Известно, что город Мелитина – это не только Кавказ, и даже не только провинция Каппадокия. Мелитина – место рождения святого Георгия!{226}

Мелитинские мученики. Икона. Афон. XVI в.

Такое совпадение не назовешь случайным. Однако для выводов о рождении новой религии его недостаточно. Конечно, о том времени напоминали своим существованием Армянская, Албанская, Иверийская церкви, где епископом стал внук Григория Просветителя. Увы, забытую историю Церквей не расскажет никто: перепутаны даты, события, их участники.

А ведь новая духовная культура пришла в это время на Кавказ вместе с гуннами. Всадники принесли ее. Те самые всадники, приход которых обещал Апокалипсис. С Алтая шел их вековой путь, оттуда несли они свои духовные дары.

В раннем Средневековье Кавказ считали частью Алтая{227}. Их объединяло общее название – Каф. И общее дело. И там и там… А не отсюда ли топоним Кавказ? Очень правдоподобно. Ведь правду лишь затеняют, но никогда не гасят. Одна новая духовная культура роднила их – вера в Бога Небесного.

На Кавказе экспансия гуннов проявляла себя во всем укладе жизни. Но несмываемая печать забвения лежит на том героическом времени. Подлинные документы великой эпохи таинственно исчезли. Будто в одночасье. Остались лишь «источники», старательно отредактированные поколениями цензоров, однако… они противоречат друг другу. А еще больше – само́й жизни. Противоречат отчаянно.

Корона. Серебро. Кавказская Албания. Гянджинский историко-этнографический музей. Азербайджан

Храм в селении Киш, близ города Шеки, центра одной из епархий Албанской церкви. Азербайджан

Вот почему «в научной литературе существует вполне определенная точка зрения о недостоверности сведений (выделено мною. – М. А.) источников о гуннах до V в.»{228}.

Как быть?..

Поддержка пришла неожиданно и совсем не оттуда, где надеялся найти. Опорой в поиске стал эдикт Галерия, одного из соправителей Рима и вдохновителя указов против христиан. Известно, что в 311 году он внезапно прекратил гонения. Но… при условии: «Христиане пусть снова сделаются христианами».

Объяснить смысл его слов пытались поколения историков{229}. Тщетно!

Разбирая текст указа, профессор Лебедев пришел к выводу, что власть хотела «возвратить христиан к каким-то правилам и учреждениям христианским, какие были у древнейших христиан (ilia veterum instituta… quae forsitan primun parentes eorundem constituerant)»{230}.

«К каким-то правилам»… К каким именно?! В словах зашифрована величайшая загадка первого тысячелетия, самая сокровенная и самая непостижимая. Ее можно сравнить с тайной зарождения жизни. Это книга за семью печатями – она о появлении на свет божественного ростка, новой религии, которой суждено покорить весь мир. Ее настоящая история, история того, «чему надлежит быть вскоре», хранится под покровом тайны, как под покровом ночи.

«Христиане пусть снова сделаются христианами»… Туманное условие, при котором Галерий давал свободу вероисповедания, непонятно лишь на первый взгляд. Оно далеко не бессмысленно. Нужно лишь всмотреться в туман. А туман – категория природная, географическая, мне ли, географу, отступать перед ним? На ощупь, через общее незнание и через столетия, искал я дорогу в Рим.

Двойною тьмой – незнанья и столетийЗакрыт его гигантский силуэт,И мы идем на ощупь в бледном свете;Есть карты мира, карты звезд, планет,Познание идет путем побед,Но Рим лежит неведомой пустыней,Где только память пролагает след.

По-моему, точнее, чем Байрон, не скажешь: незнанье и столетия превратили историю Рима в неведомую пустыню, в гигантский мираж, откуда, казалось бы, нет выхода. Но… «только память пролагает след» – концепция Великого переселения помогла найти дорогу и не заблудиться.

Через «географические очки» читал я указ Галерия. И он стал ясен. Как день.